class="p1">— Прикоснись ко мне, — это уже не приказ, а просьба с нотками мольбы.
— А это вообще безопасно?
Рэн Сармант усмехается.
— Наверное, нет.
Я никогда не испытывала желания доставить Лонрэйту удовольствие, и более того, чувствовала отвращение. Но Сармант… Он совершенно другой, во всём. Голова пьянела, мне безумно хотелось его касаться, очень хотелось, но как решиться?
— Чёрт, Вишен, ты дотронешься до меня или нет? — всегда сдержанный господин следователь теряет терпение, обхватывает моё запястье и прижимает мою руку к своей гладкой груди, уверенно ведёт вниз.
Боже, это настолько интимно, что я начинаю просто гореть. Я чувствую под пальцами твёрдый пресс и… Мои глаза округляются. Ого! Задыхаюсь, когда чувствую твёрдое, горячее как лава мужское орудие.
Сармант вбирает в себя воздух сквозь зубы, на его лице отражается непонятная гримаса, удовольствие на грани пытки. Да, признаюсь, я не умею ласкать мужчину и не знаю, как это делать.
— Что-то не так? — спрашиваю, с досадой прикусывая губу.
— Всё так, — усмехается он и опускается губами вниз, вдоль моего тела, оставляя тёплые следы на коже.
Что он собирается делать? Цепляюсь за постель, когда чувствую его губы в сокровенном месте. Я хочу возразить, но и это Сармант предвидел, обхватив мои запястья.
— Просто получай удовольствие, — был мне совет на грани угрозы.
Да уж какое тут может быть удовольствие: на меня накатывали волны чего-то необъяснимо возбуждающего, изо рта едва не вырывались стоны, кусала губы от разливающейся сладкой истомы в животе.
— Я не могу больше, — прошипела, теряя остатки самообладания.
Моя мольба услышана, Рэн проделывает дорожку и возвращается к моему лицу.
— Знаю, — порочно шепчет, захватывая мои губы в совершенно пьянящем поцелуе, и я чувствую самый интимный вкус на его языке.
Но всё же что он имел в виду, знает что?
— Ммм, — волнующе выдыхаю ему в рот, когда Сармант подается бёдрами вперёд, заполняя разом.
— Знаю, что ты… хочешь того же, чего и я.
— Справедливо, — успеваю выдохнуть, ощущая его.
Он продолжил меня целовать, заставляя начать двигаться в каком-то неописуемо плавном танце, мне только лишь оставалось обвить его шею руками, держаться, чтобы соединиться в этом упругим и в то же время твёрдом ритме, который набирал обороты.
Мне ещё никогда так высоко не доводилось взлетать на самые вершины облаков и парить где-то над ними, а потом упасть с этой невообразимой высоты, разбиваясь о камни вдребезги, жестоко и беспощадно, оголиться до самой души, когда вот так он стонет мне в губы, не выпуская. В какой-то момент он сжимает челюсти и вдавливает меня в постель, а с моих губ срывается откровенный стон. По телу волна за волной проходит сладкая дрожь. Рэн Сармант останавливается, напрягаясь всем телом, и быстро отстраняется, а я тряпичной куклой раскидываюсь под ним, не в силах пошевелиться и даже приоткрыть веки. Всё это бурное великолепие Рэн Сармант завершает чувственным поцелуем, таким проникновенным, что я просто отдаюсь этому бездонному омуту его объятий и продолжительных ласк.
Сердце стучит тяжело, но вскоре успокаивается, но всё ещё туман в голове и слабость в теле.
Мне хотелось думать, что это сон, но всё было слишком реальным, горячие объятия, сбившееся дыхание, испарина на спине и ощущение заполненности, будто мы и не разъединялись вовсе, секунда за секундой разум начал просыпаться и беспощадно набросился на меня с осуждениями, не успела я осознать случившееся.
— Вишен, перестань.
Я повернула к нему лицо и столкнулась с чёрными омутами глаз, смотрящими на меня всё ещё туманно из-под век.
Нащупав рядом покрывало, я потянула его к себе, рассчитывая, что это будет незаметно.
— Что именно? — не поняла я.
— Винить себя.
— Разве? Ничего подобного.
Он перехватывает моё запястье, берёт покрывало и укрывает меня. Такое проявление заботы заставляет меня растеряться.
— Я растоплю камин. Отдохни пока.
И снова прозвучало как предупреждение, что это ещё не завершение.
Глава 17
Вишен Лонрэйт
Треск дров разбавил тишину, спальня нагревалась. Натянув покрывало до подбородка, я с затаенным дыханием наблюдала за Сармантом. Как он разводил огонь в камине, как двигались и перетекали под кожей его мышцы. Я чувствовала себя самой бесстыдной женщиной во всей столице и самой желанной. Рэн Сармант — мужчина, что разбудил во мне внутренний огонь, который сжигал меня дотла.
Наверное, я должна была корить себя и ругать, но вместо этого наслаждалась минутами уединения с господином следователем.
— Что теперь будет? — привстала, прижимая ладонью покрывало.
Сармант повернулся, прожигая меня взглядом.
— Нельзя дать врагам возможность снова обвинить тебя. Нужно обдумывать каждое действие сейчас, но теперь тебе незачем волноваться, — Сармант поднимается и медленно приближается ко мне, — теперь у тебя есть я.
Я смотрю на него снизу, задрав голову, он протягивает руку и скользит по шее, пронизывает волосы, вороша их. Я невольно прикрываю веки, мурашки разбегаются по плечам, а в животе сладко ноет. А затем он обхватывает моё лицо руками и жадно впивается в губы, страстно сминая их и вкушая сладость поцелуя.
Он ставит колено на матрас, сминая его, нависая надо мной всем телом, заставляя лечь на кровать. И я подчиняюсь его напору и власти…
***
Я проснулась от слепящего света, который ложился на моё лицо тёплой ладонью, улыбка расплылась по моему лицу, я пошевелилась, ощущая приятное томление в теле, и проснулась окончательно. Открыла глаза.
Провела ладонью по смятым простыням, где должен лежать господин следователь, и нахмурилась, поворачиваясь к окну, щуря глаза на яркие лучи, которые проникали в спальню.
И куда же он, интересно, подевался, этот мужчина, который всю ночь вытворял со мной что-то невероятное, купая в страсти и любви?
Даже от досады прикусила губу и приподнялась, осмотрев пустующую комнату, камин, в котором остались погасшие давно угли, и перевожу взгляд на приоткрытую дверь.
И что это значит? Воспользовался мной и покинул? Не сказав даже спасибо.
Впрочем, может, это и к лучшему. Он получил своё, насытился и теперь потеряет ко мне интерес. А как иначе, разве я где-то в душе давала надежду на что-то глубокое и серьёзное? Как бы ни внушал мне этот мужчина обратного.
Вот и хорошо теперь всё встанет на свои места.
Села в постели, запахивая простынь на своём теле, поднялась и направилась к выходу. Пройдя по коридору, отсекая ненужное чувство какой-то глупой наивной обиды, я сворачиваю на кухню и застываю на пороге.
На столе на белой скатерти стоит пиала, лежит торт, букет роскошных, на длинных стеблях, белоснежных роз. Собираю покрывало на
