торопливо умчался к колодцу и в считанные секунды уже стоял возле, протягивая намоченный студёной водой платок. Антон приложил платок к ушибу Канны, и она улыбнулась:
— Столько-то заботы зачем?
— Для тебя, видно, подобное внимание в диковинку, — улыбнулся в ответ Антон. — Не веришь, что бывает добро?
— Бывает, от чего же? Да со мной-то зачем? — засмеялась Канна. — Девка, как девка.
— У меня есть одно желание пока: звать тебя Анной, если можно, — последовал ответ.
— А мои желания тебя не интересуют? — удивилась тогда она, и Антон нежно молвил:
— Очень… Только говори мне ты. Вот что ты желаешь?
— А для начала побриться не хочется? — засмеялась Канна, заставив его засмеяться.
Он провёл ладонью по своей колючей щеке и кивнул:
— Обрастаю, да… Бородатые не привлекают тебя?
— Нет, — смеялась она. — Но не торопись! Я свободное существо! Не горю желанием стать лекарством от душевной боли или соломинкой на то времечко, пока не сломаешь. Ты успеешь выздороветь от своей утраты, а я снова буду на улице. И вообще, одни неприятности ждут, раз споткнулась, да так.
— Идём, — не дал Антон договорить.
Он кивнул, понимая, что ей лучше, и вернул платок слуге. Взяв за руку, Антон повёл Канну в дом, где остановился с нею прямо в холле перед большим зеркалом. Там они могли видеть отражения друг друга во весь рост.
Он повернул её лицом к зеркалу, а сам обнял за талию. Оба смотрели в глаза отражения друг друга, но молчали. Канна будто не понимала, что происходит, пока Антон не повернул скоро к себе лицом и не сказал:
— Теперь неприятностей не будет. Зеркало забрало.
— Ах, опять приметы, — снова она засмеялась, увильнув от попытки быть поцелованной.
Канна поспешила пройти в гостиную, где уже служанка накрывала всё к чаю… Вечер был уютным, удивительным на интересные и душевные беседы. После чая последовал сытный ужин… Аура добра и чувства искреннего тепла — всё радовало каждого…
Взгляды Антона и Канны с милыми улыбками друг другу замечали не только Алексей с Софьей. Но именно Софье казалось, что только у неё на душе происходит от этого разрушение или разделение чего-то.
Любимый почувствовал её смятение. Он догадывался вновь, какие мысли её посещают, о чём тревоги, и позвал прогуляться по саду. Уединившись там, они удалились к стогу свежескошенной травы.
Аромат её сливался с лёгким, становившимся немного прохладным, воздухом. Чувствовалось, ночь недалеко, но было спокойно от того, что утром, как только начнёт восходить солнце, бусинки росы не надолго задержатся на растениях лугов и полей… Они растают, как и тревоги, а новые силы появятся для свершения лучших дел…
Только сейчас Софья не верила в то, что именно так утром и будет. Она шла с любимым за руку к стогу травы. Потом лежала там молча в его объятиях… Легче не становилось. Переживания за сестру, за то, что отношения и любовь у той с супругом разрушены, — будто навсегда поселились внутри, сдавливая грудь невыносимо тяжёлыми, неведомыми цепями.
Склонившись над любимой с желанием хоть как-то расслабить поцелуем, Алексей только коснулся губ, как Софья вздрогнула. Она заметила, что на двор вышла с Краевским Варя, и тут же села, уставившись на их силуэты.
Хоть и находились довольно далеко, но видно было, как молодые спустились к реке и, заключив друг друга в крепкие объятия, стали целоваться. Идиллии же их всё же пришлось немедленно прекратиться.
Вышедший следом из дома Архаров поспешил нагнать их. Он с гневным тоном позвал вернуться в дом и разойтись по разным спальням. Те чувства, которыми наполнилась Варя, разрыдавшись и бросившись бежать в дом, затронули Софью…
— Я поговорить хочу с ней, — с жалостью взглянула она на милого, но тот всё понимал:
— Я буду ждать тебя здесь.
Оставшись довольной ответом и желая вернуться скорее, Софья направилась скорым шагом к дому. Архаров с Краевским и Варей уже скрылись там. Когда увидела, что Варя побежала наверх, к комнатам, Софья пошла за нею.
То одиночество в тёмном коридоре среди этого позднего вечера, казалось, сливалось с одиночеством, которое ощущала эта наивная, милая девочка. Она столь быстро взрослела… Жалко было наблюдать её страдания…
Пройдя в спальню, где Варя, не закрыв за собою дверь, бросилась рыдать в подушки на кровати, Софья села рядом. Она обняла её, как родную… Варя плакала, ощущая доверие и тепло, и скоро, выпрямившись на постели, спросила:
— Почему мне страшно?
— Девочка моя, — ласково улыбнулась Софья. — Ты ещё столь юна. Да, подруги твои, может в невестах ходят. Даже принцесс, бывает, в твоём возрасте замуж выдают, но послушай советов близких. Они зла не пожелают… Хотя понимаю, сама бегала и из дома, и от родных с их советами.
— Правда?! — смотрела понемногу успокаивающаяся собеседница.
— Правда, — кивнула Софья. — Убегала и от судьбы, и от любви даже…
Глава 52
— Как же жить без любви-то? Почему в мою любовь не верят? — налились глаза Вари снова слезами, а взгляд выражал страх, что нет в мире той любви, как мечталось, что не сбываются мечты, а всё просто — зря…
— Всё в этом мире для любви и по причине любви! — улыбалась Софья. — Существует любовь та, о которой мечтаешь.
Она достала платочек из кармана и нежно просушила слёзы юной собеседницы. Та ответила теплом улыбки. Смущённая, милая… Софья ласково смотрела и добавила:
— А коль уж повстречалась такая любовь, то сохраните её. Годы пролетят незаметно. Главное — быть вместе, а венчание уж придёт потом великою радостью…
…Софья вернулась нескоро к ожидавшему на дворе любимому. Алексей так и сидел, спиной облокотившись на стог травы. Он смотрел в ясное небо, где звёзды мерцали, где было ни единого облачка. На душе лёгкость. Верилось, что всё теперь будет именно так, как хотел…
Когда же Софья села рядом, Алексей сразу заключил её в объятия и стал жарко расцеловывать:
— Как я соскучился… То одно…. то другое…
— Мы же каждый день вместе, — игриво засмеялась она от наслаждения чувствовать его ласку и любовь.
— А я всё одно соскучился, — положил он её на траву и налёг сверху, медленно задирая подол платья. — Иди сюда…
Заметив в окно их еле видные силуэты, Канна улыбнулась. Она оглянулась в комнате, где была… Одиночество. Ночь. Тишина… Только и усмехнулась себе:
— Так и у меня… Без просвета.
Не на долго опустила она взгляд к полу. Посетившие мысли заставляли душу сжиматься. Словно та кричать пыталась и куда-то подталкивала. Поправив сорочку, Канна взяла подсвечник с одной свечой. Она
