— Зачем он их бьёт, если ревёт потом?
— Не могу обещать, что в точку попала, но, наверное, увлекает его и то, и другое. Игрушка ему интересна красотой, яркостью, а в осколках он находит свою прелесть, но одно но…, жаль игрушку. Отсюда и рёв. — Почмокала в залитые горькими слезами щёчки Маша сына.
— Ох, ты мой медвежонок, — умилялся Кирилл, забрав его у Маши и тиская мальца. — Завтра папа купит тебе ящик таких шариков, и мы их на улице покидаем. Сделаем бум, бум.
— Если папа медведь, то сын непременно должен быть медвежонком, как же иначе. — Съязвила Юля. — Милый папик, ты испортишь дитя. Машенция, ты чего молчишь, какой бум, бум.
— Кирюша, мне, кажется, Юля права, ты делаешь ошибку.
— Не понял, что за наезд?
— Нельзя ему всегда и во всём потакать.
— Девочки мои, он же малюсенький ещё человечек, — вступился за Кирилла Макс.
— К тому же добрый и ласковый парень, — расцеловал карапуза Кирилл.
— Какое от него можно ждать воспитание. — Махнула рукой Юлька.
— Ну-ка сыночка покажи, как ты маму любишь. — Пашка, обняв ручонками за шею, прижался к её щеке. — А поцеловать? — мальчишка с папиных рук, послюнявил Машкины губы.
— Обхохочешься, чему ещё мог научить Таран, — всё же улыбнулась Юля. — Большой обезьян и его подобие.
— Это ты от зависти, — съязвил Кирилл.
— Моё любимое создание, — забрала Маша сына целуя. — Ах, ты любви обильная обезьянка. Она не могла, вернее, боялась признаться себе, как ей было хорошо. Попав к маме на руки, Пашка полез искать "титю". Маша пыталась отучить сына от груди, как-никак девять месяцев уже. Мальчишка безобразничал, кусаясь. Захватывал сосок зубами и с любопытством в глазёнках смотрел, как у Машки выкатывается слеза.
— Маленький садист, — ругалась Юлька.
Но Таран, сопротивляясь желаниям девчонок, заставлял Машу кормить малыша.
— Корми, пока есть молоко, не дури Машенция. Пусть лопает. Он много из-за болезни потерял.
Днём за Машу вступилась уже Наташа. С жаром, убеждая брата, что Машкина грудь потеряет форму. Но такой её аргумент мало впечатлил Тарана и тем более склонил к уступкам.
— Голова киселём забита у баб, а не мозгами. Она, что манекенщица, на подиум пойдёт или в плейбое сниматься будет? Назначение бабье рожать и кормить детей. Вот будьте добры и занимайтесь своими делами. А не о формах думайте, вороны.
— Я прямо и не знаю, домострой какой-то. — Возмущалась такому узконаправленному подходу сестра. — Тиран.
— У тебя конструктивное предложение есть? нет, я так и думал. Тогда заткнись.
— Ага, тебя послушать, — горячилась Наташа, — дурой потом останешься. Ты бесформенную Машку запросто бросишь и найдёшь вешалку с формами. А у неё такая грудь, что точно в "плейбое" показывать, чтоб все любовались, а ты варвар непременно хочешь всё испортить. Теперь я точно знаю, для чего ты это делаешь. Машину красоту уничтожаешь.
— Это что ещё за разговоры, — кипел Кирилл, — что ты тут несёшь. Очуметь можно. Взяла вещички и на выход. Фьють отсюда. Иди, иди и прямёхонько к двери. Учить пришла, психотерапевт выискался. "Плейбой"… придумать такое. Я вот матери расскажу какие ты журналы просматриваешь…
Оказавшись в момент ока у двери и поняв, что это не шутки, сестра взорвалась:
— Пожалуйста, я уйду, но Машенька, замучавшись, бросит тебя! Так и знай, обормот, вот! — хлопнула она дверью.
Посмотрев ей вслед, Кирилл улыбнулся:- "Как они сдружились с Машей. Это ж хорошо".
Он не успел расслабиться, как дверь опять хлопнула.
— Что происходит? — тут же зашла вместо выбежавшей сестры Юля.
Такого стечения он не ожидал: одну выпер, вторая на пороге.
— А что такое? — прикинулся Кирилл.
Юлька ткнула пальцем, затянутым в перчатку, в дверь.
— Наташа летела красная и обиженная.
Таран покашлял в кулак, не выражая большого счастья её видеть. Но вежливость проявил.
— Да, не ко времени я помянул про психотерапевта, — помог ей снять шубку Кирилл. — Это я, чего-то не подумавши, ляпнул.
Ничего не поняв из им сказанного, Юлиана перешла с ходу к претензиям:
— Не ласково встречаете "граждане". За что Наташку прогнал?
— За язык, и ты пойдёшь следом, если лопотать не по делу будешь. Так что может не вешать пока мех-то в шкафчик?
Юля натянула на лицо кислоту:
— Круто. О чём прения?
Нашла дурака, чтоб Таран ей рассказывал про спор с сестрой. Да чтоб она его сейчас продолжила… Ну уж нет! Дудки! Поэтому он скромно заметил:
— Уже проехали.
Юлька, скрывая свою разочарованность, быстренько отбрехалась:
— Значит, меня минует Наткина участь. Ну, ладно поговорим о чём-нибудь новогоднем, красивом. — Обойдя Тарана прошла она в гостиную. Её восклицание показывало, что она до этого "красивого и новогоднего" уже дотопала. — Ой, какая у вас шикарная ель, а почему до сих пор не собрана, давайте я Максу позвоню, глядишь общими силенками, и доведём до порядку. Машка, привет, — чмокнула она, кормящую грудью Пашку, подругу. — До каких пор ты его баловать будешь. Он же кусается уже. Нахал, ещё и грудь щипает, — накинулась она с ходу на Машу, не замечая её предостерегающих сигналов.
— Ты зачем пришла, — подскочил Таран к ней, таща за собой упирающийся от нехватки шнура пылесос, — тоже ратовать за её снимки в "плейбое"? Это я рано твою шубу в шкаф определил… Внутренний голос подсказывал…
— Откуда он упал? — вытаращила глаза та.
— Что за невезуха сегодня, — продолжал он, включив пылесос. — Чего смотришь, своей глупости аплодисментов ждёшь?
Юлька от обалдения пришла наконец в себя.
— Орёшь чего? Я из-за шума пылесоса вся в растерянности, — хихикнула Юлька.
Перепалка набирала мощь. Он поставив руки в бока давил её мощным торсом.
— Доставай свою норку и шасть домой. Ёлку соберём без тебя. Может даже и с Максом, но без сорок.
Но Юла не промах. На неё где сядешь, там и слезешь.
— У меня и танкового шлёма вроде на голове нет, — развела руками Юлька, — а всё равно не доходит. Как-то ты странно объясняешься. Всё в сторону уходишь.
— Двигай отсюда. — Напирал он на неё. — Все советы дают. Родите сначала своих, потом учите… Кукушки.
Юлька открыла принесённую с собой коробку шоколада, достала конфету и ленивым движением кинула в рот.
— Прикольно. Как приятно с тобой общаться, умереть ни встать.
Он натянул улыбку и жестоко сказал:
— Я рад. Поторопись.
— Ни фига себе заявочки, — возмутилась, отмерев, Юлька. — Таран, ты озверел. С чего это я должна идти отсюда интересно, я к подруге в гости пришла. Я всю жизнь, между прочим, сюда ходила. Понял? А ты чего смеёшься подруга? — перекинулась она с него на Машку.
