пренебрежительно отмахивается.
– Самое главное, моя дорогая, это то, что церковь Святого Лазаро в том виде, в котором она существует сегодня, следует не прошлому святого Лазаро, а его наследию – трем основным принципам, которые он отстаивал. Силе, истине и служению.
– Какой из этих принципов вы отстаивали, когда восстали против фейри? – спрашивает Фрэнни, сверля священника взглядом. – Почему вашей церкви приписывается так много темных дел?
Ванесса ахает.
– Это довольно неуважительный вопрос, мисс Делафонт. Как вы смеете…
– Все в порядке, моя дорогая. – Он успокаивает Ванессу взмахом руки, а затем обращается к Фрэнни: – Я всегда рад откровенному разговору о нашей вере. Да, люди из нашего братства совершали ужасные поступки, но не стоит считать зло собственностью одного человека, одной группы или одной организации. Зло – достояние людей. Оно может быть свойственно кому угодно. Я знаю, оно присутствовало здесь, о чем глубочайше сожалею. Как священник этой церкви, я стремлюсь искупить грехи тех, кто был до меня. Стремлюсь показать святого Лазаро современному миру. Вот почему мы начали устраивать конкурсы невест. Мы хотим привлечь новые лица в нашу паству. Мы жаждем шанса показать, что мы больше, чем наше прошлое.
Я фыркаю от смеха, не успев замаскировать его под кашель.
– У тебя есть что добавить, моя дорогая? – спрашивает Виктор.
И снова все взгляды устремлены в мою сторону. Я знаю, что должна молчать, но у моего рта, похоже, другие планы.
– Ваша религия утверждает, что фейри – потомки демонов. Если вы все еще придерживаетесь столь устаревших представлений, конкурс невест и современная театральная постановка не помогут представить святого Лазаро современному миру.
Священник некоторое время молчит.
– Я никогда не перестану пытаться искупить ошибки прошлого моей церкви, но не стану извиняться за нашу веру. Все, что я могу сделать, это продемонстрировать наши истинные намерения, которыми являются мир и единство. Вот почему многие из нашего братства стремятся найти себе невест-фейри.
– О, а я думала, это ради спасения фейри, – замечает Брайони с выражением, полным притворной невинности.
При этих словах Ванесса оживляется.
– Спасение фейри – самое высокое, к чему мы только можем стремиться.
Биллиус поворачивается к ней с широкой улыбкой.
– Не могу не согласиться.
Я сжимаю челюсти, заставляя себя промолчать, но ничего не выходит:
– Спасение фейри – дерьмо келпи[4].
Ванесса бледнеет, прижимая руки к губам.
– Как ты можешь так выражаться?
Подаксис похлопывает меня по ноге – молчаливое напоминание о том, что я переступаю границы дозволенного.
Дориан поворачивается ко мне с суровым выражением лица.
– Ты не думаешь, что фейри нуждаются в спасении?
Я пытаюсь игнорировать его, но, будь прокляты границы дозволенного, промолчать просто невозможно.
– Я думаю, что наши души – не человеческого ума дело. Особенно учитывая тот факт, что именно они стали причиной восстания. А еще раньше они напали на наш остров и стремились уничтожить на нем все живое. В конце войны всех спасли фейри. Это фейри…
– Фейри виновны в таком же количестве темных дел, что и люди, – прерывает он. – Злобные проклятия, невозможные сделки, физические нападения, принуждение… Ваш вид причинял вред людям и продолжает причинять его по сей день.
Я не сразу нахожу нужные слова.
– Все эти вещи незаконны…
– Думаешь, это их остановит? А как насчет того, что произошло после последней войны? Фейри наказали людей острова, людей, которые не были причастны к недавним нападениям. Они отняли у бедолаг их земли, захватили власть над островом. Люди потеряли дома, работу. Неудивительно, что мы устроили бунт! Мой народ только стремился к справедливости.
– Возможно, именно так мы себя чувствовали в прошлом, – говорит отец Виктор, приподнимаясь со своего места. На его губах появляется улыбка, которая тем не менее не скрывает внезапный страх в глазах или дрожь в голосе. – Уверяю вас, церковь Святого Лазаро поддерживает мир, а не восстание. Мы были неправы, устроив бунт против наших монархов. Хотя стоит заметить, что восстание организовали имеющиеся среди нас радикалы. – Когда взгляд священника останавливается на мне, я понимаю, что являюсь причиной его страха. Я или, по крайней мере, мой отец, потому что, повтори я слова Дориана кому-нибудь из членов королевской семьи, вся церковь оказалась бы под пристальным вниманием. Если бы отцу Виктору стало известно, кто является моей матерью, его страх увеличился бы в десять раз…
Виктор прочищает горло и бросает на Дориана многозначительный взгляд.
Тот стискивает челюсти.
– Отец Виктор прав. Только радикалы рассуждали подобным образом, мы же больше так не думаем. – Слова Дориана звучат натянуто и жестко, но именно так я и хочу их слышать. Потому что это показывает его истинное лицо, помогает мне осуждать его.
Такого человека будет гораздо легче убить.
Глава XVII
Благодаря более нейтральным вопросам, которые Глинт МакКриди задает после этого, остальная часть ужина проходит в гораздо меньшем напряжении. Тем не менее, когда посвященный Джереми появляется, чтобы сопроводить меня обратно в мою комнату, мне не терпится последовать за ним. После напряженного разговора с Дорианом я не в состоянии находиться рядом с ним ни секунды. Тот факт, что после нашей стычки он не положил в рот ни кусочка, говорит мне, что у него, вероятно, ко мне те же чувства. По крайней мере, теперь я знаю, что Нимуэ была права: Дориан Арико такой же, как его отец.
Добравшись до своей комнаты и закрыв дверь, я прислоняюсь к ней спиной и издаю стон. Истощение и раздражение борются во мне за превосходство. Когда я слышу стук в окно, то шаркающей походкой пересекаю комнату, чтобы впустить Подаксиса. Похоже, моему другу удалось выскользнуть из столовой вслед за нами.
– Тебе действительно не следовало говорить то, что ты сказала, Мэйзи, – заявляет он, как только я закрываю окно.
Я пожимаю плечами.
– Какая разница? Меня все равно не смогут исключить до завтрашнего вечера.
– Что, если завтра, во время вашего свидания, все пойдет не по плану? Что мы будем делать, если ты не… совершишь то, что должна?
– Все предельно просто – я подойду к нему и прижмусь своими губами к его.
Подаксис постукивает задним когтем по полу.
– Что, если все не так просто, как ты думаешь?
– Насколько может быть сложно кого-то поцеловать? Я в состоянии незаметно засунуть руку в чей-то карман или забрать кошелек прямо из рук владельца.
– Это не одно и то же.
– Что ты вообще знаешь об этом?
– Я… изучал это искусство.
– Ой? – ухмыляюсь я. – И с кем это ты собираешься использовать это искусство, которое так тщательно изучал?
– С кем-нибудь.
– С Надей? В какой форме? В форме
