себе самом.
ГИЕРАГ — ГЮМПОННУ[60]
Экс, 8 августа 1679
Милостивый государь,
Я полагаю, что должен отдать вам отчет о том, как меня принял г-н вице-легат Авиньонский. Я прибыл вечером с твердым намерением не допускать никаких торжественных речей и просить соблюдать мое инкогнито, ежели бы узнали, что я нахожусь в городе, где мне надобно было отдать кое-какие распоряжения насчет тюков, позаботиться о которых, но моему мнению, было вовсе не грешно для посла[61], не имеющего возможности обзаводиться своей экипировкой дважды. Я остановился у г-на Мартинона, от которого несчастье так и не отступило. Г-н вице-легат не преминул направить ко мне вскоре своего секретаря. Я ему сказал, что мне нездоровится, что завтра, в четыре часа утра, я отправлюсь в Кабриер, что со мною лишь двое слуг и что я прошу его избавить меня от церемоний, подготовленных им с тою же торжественностью, которой почтил меня король. Через некоторое время я направил к г-ну вице-легату одного из дворян в знак моей признательности и ответной любезности. Я поехал с визитом к кабриерскому приору и возвратился в тот же день поздно вечером к г-ну де Монтарегу с намерением не появляться более в Авиньоне. У г-на де Монтарега я застал трех посланцев, коим было решительно наказано пояснить мне, что папа и король никогда не простили бы г-ну вице-легату его огромной оплошности, ежели бы он не оказал мне всевозможных почестей, а посему он особо просил г-на Мартинона добиться от меня милостивого согласия посетить Авиньон. Я встретил г-на вице-легата на борту, где он ожидал, чтобы я сошел с корабля, заполненного, по указанию г-на де Монтарега, гвардейцами, лангедокскими дворянами и представителями вильневского консульства. Я сел в церемониальную карету, коей предшествовал отряд конной гвардии, одетой наподобие королевских шеволежеров[62], и, как мне кажется, на этом все сходство и кончается. Все население Авиньона вышло на набережную порта; дамы, которые, по-видимому, находят меня очень толстым, присутствовали там тоже, и я полагаю, что все кареты Комитата[63] получили распоряжение занять свое место в кортеже, тем более, что их насчитывалось сорок две. Мы проехали по самой длинной дороге, направляясь во дворец, где стреляли изо всех пушек. Г-н вице-легат провел меня в свои апартаменты; он заверил меня, что я хозяин всех здешних владений; я же ему ответил, что не собираюсь злоупотреблять своею властью. Он дал в мою честь роскошный ужин, а на следующий день — еще более роскошный обед и сопроводил меня, все с тем же кортежем, до границ своих владений. Я передал ему, что, поскольку он желает принять меня как королевского посла, я хочу, чтобы меня встречали, как г-на герцога д’Эстре[64], и это было исполнено.
Дабы выказать в какой-то мере признательность г-ну вице-легату, я не могу не сообщить вам, милостивый государь, что он отличается весьма строгою нравственностью, что он любит правосудие и что высшие должностные лица Комитата чистосердечно заявили мне, что здешние владения никогда так хорошо не управлялись. За ужином г-н вице-легат сказал мне, что надобно быть безумным, чтобы не бояться короля, совершенно не понимая, сколь далеко простирается его слава и могущество, и быть весьма негодным человеком, чтобы не испытывать особое, нежное почтение к его величеству. Он показал мне свой труд, начатый им по истории Франции, и своего рода хронологическую таблицу. Я сообщил ему о составе палат, учрежденных согласно Эдикту[65], и он, со слезами на глазах, воскликнул, что король, несомненно, заслужит рая, он, покоривший Фландрию и Франш-Конте[66]; в порыве своем он произнес еще несколько слов, более лестных для короля, нежели для Людовика Святого[67]. Мне сказали, что он испытывает большое желание стать нунцием[68]; в обыденной беседе речь его отличается изрядным благоразумием и большой размеренностью; он раздает милостыню и ведет примерный образ жизни, он многое изучает и собрал вокруг себя кое-кого из ученых. Поверьте мне, милостивый государь, я не рассчитываю на то, чтобы посол в Константинополе был в какой-то мере причастен к назначению нунциев во Франции...
Архиепископ Авиньонский прислал спросить у меня, подам ли я ему руку у себя в доме, ежели бы он посетил меня во дворце; я ему ответил, что не подам; на сем переговоры закончились, и я его так и не видел.
Здесь я пробуду три-четыре дня, дабы поработать с представителями коммерции, а затем направлюсь в Тулон. Остаюсь со всем возможным почтением, милостивый государь, вашим нижайшим и покорнейшим слугою.
Гийераг.
КОЛЬБЕР — ГИЙЕРАГУ[69]
Сен-Жермен, 4 апреля 1680
Господину Гийерагу,
послу в Константинополе.
Вы знаете, что я интересуюсь редкими рукописями, которые могли бы украсить мою библиотеку. Уверенный в вашей дружбе, я прошу вас, пока вы будете в Константинополе, поискать их для меня и мне их переслать. Я прошу вас также время от времени давать мне знать о произведенных вами расходах, чтобы я мог их возместить.
К тому же я очень рад уведомить вас, что господин Сован, консул на Кипре, написал мне, что у архиепископа Кипра, который сейчас находится в Константинополе, есть хорошие рукописи, и их можно было бы у него купить. Я думаю, что вы сами увидите, что тут можно сделать, не идя на излишний риск и не поступая опрометчиво.
Остаюсь вашим покорнейшим слугой.
ГИЙЕРАГ — ГОСПОЖЕ ДЕ ЛА САБЛИЕР[70]
Пера[71], Палэ-де-Франс
14 мая [1680]
Я необычайно изумлен, милостивая государыня, той честью, которую вы уготовили моим письмам. Quae excidunt esse non insulsa sufficit[72], вам не следовало предавать их гласности и распространять небрежности, допускаемые в доверительной и дружеской беседе: вот я и писателем стал, вопреки моему намерению. Дело не в том, что я не смог бы им быть, примерно как тот, кто непрестанно сочиняет вам хвалебные стихи[73]; и, поскольку вы рассылаете сочинения повсюду, даже на родину Гомера, я должен быть умеренно польщен, узнав, что благодаря вашим заботам письма мои читаются в обителях Фельянов и Неизлечимых[74]. Нелепыми делает эти стихи отнюдь не то, что вы — бабушка: разве Венера не была бабушкой?
Я знаю, милостивая государыня, что вы хотите, чтобы я вам написал все, что я говорил по сему поводу. Итак, уверяю вас, что, si corpore quaestum fecisses[75], вы смогли бы и прежде
