меня… Я, конечно, после попадания в Улей сбросил килограммов пять, а может, и десять, но когда взвешивался в последний раз, весы показали сто десять килограммов.
Выход нашёлся легко. Это была металлическая, сваренная из стального полотна дверца. Так, хорошо, если это промышленное здание, как же заносить сюда станки и другое оборудование? Я задрал голову и покрутил ей. В высоком потолке обнаружились технологические проёмы, задачей которых, видимо, и была доставка в подвал всякого нужного и полезного.
Удовлетворившись своими наблюдениями, заторопился на выход. Всё же мне было срочно нужно как можно скорей ответить на настойчивый зов природы.
Глава 23
— Хенде хох! — отразилась эхом от железобетонных сводов негромкая команда.
Я прекрасно знал, что эти слова значат. С немецкого это переводится как «руки вверх!». Откуда у меня такие познания? Я как и все смотрел фильмы про Великую Отечественную войну, а ещё я сам участвовал в Первой Балтийской. В те времена мне и попала в руки небольшая книжица, в которой русскими буквами была написана транскрипция немецких команд, необходимых для того чтобы взять в плен вражеского солдата.
Не раздумывая, задрал лапы в гору на голых рефлексах. Всё бы хорошо, но одеяло, которым прикрыл срам и придерживал, не удержалось и опало к моим нижним конечностям.
— Ох! — выдохнула Дарина Ильинична, подходя ко мне со спины, — Каков самец!
— Эээ… Если вы налюбовались, можно мне руки уже опустить? — осторожно осведомился я.
Свирепая пенсионерка обошла меня и внимательно рассмотрела не только с тыла, но и с фронта. Пожилая женщина покивала головой и одобрительно прицыкнула языком.
— Угу, — подтвердила она, загадочно улыбнувшись, — Теперь, можно. Как ты себя чувствуешь, сокол мой?
— Очень хочется по малой нужде, — пожаловался я, подбирая одеяло, назначенное фиговым листочком, — Где устроили нужник?
— За тем углом…
Ильинична указала нужное направление в темноту длинного тёмного коридора.
— Как справишься, сюда возвращайся!
Зачем-то бросила она в спину мне. Нет, блин, брошу одеяло и побегу своим диким видом пугать элиту. Вот смеху-то будет! Только недолго увы…
Сделав все свои дела, вернулся в точку рандеву. Ильинична раскочегарила примус в соседнем недостроенном цехе.
— Как Влада и Аня? — задал я первый волнующий меня вопрос, сделав несколько глотков живуна.
— У Ани проснулся дар, — сообщила мне Дарина, помешивая вкусно пахнущее варево в котелке, — Она может контролировать время. Тогда когда ты дрался с Аксом, она ускорилась и накостыляла бы ему, но «батарейка кончилась», как сказала она.
— Так она жива? — облегчённо выдохнул я.
— Да, — улыбнулась Ильинична, — Переломала пальцы и расколошматила себе кулаки, дурочка.
— Так, а где она сейчас? — продолжил расспросы я, получив ложку и начав хлебать невероятно вкусный суп из рыбной консервы.
— Они со Славкой ушли в «тихий» кластер…
Я чуть не подавился.
— Зачем⁈
— Как зачем? — удивилась Ильинична, — У нас еда заканчивается.
— Как заканчивается? — снова задал вопрос пенсионерке, отрываясь от бутылки с минералкой, — У нас же было достаточно на несколько дней…
Нехорошие предчувствия закрались в мою иммунную душу.
— Дарина Ильинична…
— Что, сокол мой? — как-то очень уж понимающе улыбнулась песионерка.
Очень уж мне эта улыбка не понравилась. Так улыбаются смертельно больным или инвалидам. С сочувствием.
Я вообще не психоаналитик, но знаю, что есть такое психическое заболевание, которое называется «улыбчивая депрессия». Несмотря на, позитивное название оно довольно мерзкое. Прежде всего тем, что его сложно диагностировать, ещё сложней вылечить. Больные кажутся счастливыми, но пусть вас это не обманывает, это только видимость, на самом деле каждый эти люди ежедневно варят в голове депрессивные мысли. Это ещё не всё, многие больные улыбчивой депрессией даже не знают, что у них проблема. Напротив, эти люди считают, что держат свою судьбу в своих руках. Иногда случается так, что человек сегодня тебе улыбается, работает с тобой, рассказывает скабрёзные анекдоты, а потом у него случается нервный срыв.
Я с таким уже сталкивался во время Первой Балтийской. Наш батальон отвели в тыл для отдыха и пополнения личного состава. Мы тогда квартировали под Псковом. Баня, чистые постели, тёплые казармы, увольнительные в город, нажористая кормёжка в столовой, первое, второе и компот. Ммм… Много ли нужно солдату для счастья? На третью неделю матрос первой статьи Баранов, которого мы звали шутником, во время плановых стрельб слетел с катушек и с улыбкой застрелил троих сослуживцев из свежего пополнения. Понятно, что его тут же разоружили и скрутили. После того как наш Шутник прошёл медицинское освидетельствование, оказалось, что он уже долгое время страдал от «улыбчивой депрессии», а мы все в минуты отдыха просили нашего штатного балагура рассказать анекдот. И он рассказывал, но внутри был уже сильно нездоров. Ясно, что Баранова не расстреляли, а положили в больничку, но этот случай научил меня вести себя очень аккуратно с весельчаками и приятными улыбчивыми людьми.
Я покосился на иностранный помповый дробовик, пока показавший себя только с лучшей стороны. Оружие лежало от пенсионерки недалеко.
— Дарина Ильинична, — начал я, — Вы можете со мной говорить напрямую, без улыбок и всякого такого. Человек я простой, пролетарий. Привык к общению напрямик. Что не так?
Ну, вот такой не лучший пассаж. Не мистер Общение, да. Думал уже, не удалось. Пенсионерка некоторое время мешала котелок молча, потом подняла на меня помолодевшие глаза.
— Что не так, Илья? — серьёзно спросила она, — Да, всё. Оглянись вокруг. Мы чужом мире, законов которого не знаем. Наш источник информации, несерьёзная брошюрка, напечатанная на принтере и скреплённая канцелярскими скрепками.
Она всплеснула руками.
— Вокруг нас бродят заражённые, которые поразительно напоминают упырей из ужастиков, которыми нас ежегодно радовала Новгородская киностудия. На нас напал настоящий мутант, которого не брало огнестрельное оружие. При помощи нашей физики и биологии это не объяснить. Переломы Анны срослись за три дня, а теперь девочки отправились на мародёрку. Ты убил Акса молнией! А на пятый день очнулся совсем другим!
По щекам свирепой пенсионерки покатились крупные слёзы.
— Я стара для всего этого! За что нам всё это⁈
Я подался вперёд и обнял пожилую женщину. Несколько минут та плакала у меня на груди. Слёзы вообще переношу плохо, потому что не умею успокаивать. Просто не знаю, что делать в таких ситуациях. Но сейчас я был рад. Эмоциональная разрядка необходима всем. Будем надеяться, что свирепая пенсионерка не приберёт нас ночью.
— Я не знаю за что, — честно признался я, — Мы ещё живы. Это главное. Пока живы нужно бороться. Я понимаю, что кругом враги, но нужно как-то дальше жить. Верно?
— Верно, — всхлипнула Дарина, — Извини меня, сокол мой.
— Не извиняйтесь. Я хотел сказать, что вы можете со мной всегда говорить напрямик, — ответил женщине в макушку, — Но хорошо бы не при Ане и Владе.
— Вот я! — всплеснула руками и засуетилась Ильинична, — Суп-то! Суп!
Через минуту я уже хлебал невероятно вкусную, обжигающую и ароматную рыбную похлёбку. Только опустошив котелок наполовину, ко мне вернулась способность, связано выражать собственные мысли и, вообще, думать.
— Что вы имели в виду, когда говорили про то, как я убил Акса молнией? — решил уточнить я, всё ещё работая ложкой.
— То и имела!
— Молния ударила с неба? — задал наводящий вопрос я.
— В том-то и дело, что нет, — возразила свирепая пенсионерка, — Твоё тело сгенерировало электрический разряд такой мощности, что этого охотника за головами просто поджарило.
— Поджарило? — не зная, что сказать в ответ, переспросил у собеседницы.
Ильинична потёрла пальцем переносицу, словно хотела поправить очки.
— Да. Я нисколько не преувеличиваю. Электрический разряд зажарил мутанта до хрустящей корочки, как на электрическом стуле.
— Ааа… из какого места на теле вылетел этот… Хмм… Молния, в общем?
— Я была за спиной у кваза, — сообщила Дарина, — Видно было плохо. Вспышка и в глазах потемнело, а когда я проморгалась, ты был без сознания, а Акс… Он был как сгоревший стейк…
Какое-то время я стучал ложкой по котелку, выгребая самое вкусное. Самым странным было то, что желудок требовал ещё. Нет. Покушать-то плотненько я всегда был любил. Умел, практиковал, но вот чтобы в одно лицо умять целый котелок супа и быть не прочь
