Люди между тем возбужденно переговаривались, указывая руками куда-то в направлении ратуши.
И когда Эш взглянул в ту сторону, у него внутри все обмерло.
Там виднелся деревянный эшафот. Стражники удерживали толпу на расстоянии десятка шагов от возвышения. С одной стороны от эшафота стояла черная повозка. А с другой, сверкая бешеными глазами, в руках палачей бились четыре скакуна, к которым пристегивали ремни со специальными петлями — такими закрепляли руки и ноги для четвертования.
А на эшафоте с завязанными глазами и в кожаном нагруднике с зеленоватыми наплечниками стояла Шеда.
Горячий ветер раздувал облако ее золотистых волос, на правой руке запеклась кровь. Руки и ноги сковывала толстая цепь. Эшу казалось, что девушка едва стоит на ногах, потому что на каждый порыв ветра она чуть покачивалась, как если бы кто-то подталкивал ее в спину. Или как если бы у нее на плечах лежала невидимая тяжелая ноша.
Что с ними случилось?
И если Шеда здесь, в плену, то тогда где же Дарий?..
В темнице? Казнен? Или убит?..
— Как так-то?.. — одними губами проговорил Эш, вытаращившись на девушку. — Как так-то???
Он лихорадочно соображал, что же теперь делать.
Прорваться сквозь толпу, чтобы освободить ее?
Но сил у него за эти дни стало еще меньше, а вокруг эшафота, да и в толпе — целое войско стигматиков. Попытаться освободить ее сейчас для Эша означало бросить вызов им всем.
Бесполезно.
Бессмысленно.
Он покосился на четырех коней, которых держали палачи. Вот, значит, какую смерть для нее приготовили? Разорвать на части живьем?
Если бы только Эш был силен так же, как его могучий предок!..
Тем временем судья в белоснежном балахоне, символизирующем чистоту закона и незапятнанность суда, призывно вскинул руки вверх, но гул на площади никак не унимался.
Тогда за дело взялись стражники. Сквозь шум голосов каким-то чудом раздались грубые окрики:
— Всем молчать!
— Тишина, или разгоним всех по домам!..
На площади стало значительно тише.
Судья кашлянул, и продолжил.
— Согласно кодексу стигматиков, я обязан задать этот вопрос трижды, прежде чем приведут приговор в исполнение. Итак, я спрашиваю вас в последний раз: есть ли среди вас тот, кто верит в невиновность этого стигматика и желает объявить суд предначертания, чтобы в смертельном бою с представителем суда призвать в свидетели небо и звезды и доказать право этой женщины на жизнь?
Эш не колебался ни секунды.
— Я желаю!!! — крикнул он во всю глотку, опасаясь, что его не услышат.
Шеда вздрогнула. И повернулась на звук голоса. Видеть Эша она не могла из-за повязки, но голос наверняка показался ей знакомым.
На площади вдруг стало совсем тихо.
Люди изумленно оглядывались, чтобы увидеть того, кто рискнул бросить вызов судьбе.
Толпа вокруг Эша расступилась, давая ему дорогу к эшафоту.
— Повторите еще раз! — крикнул ему судья. — Желаете ли вы…
— Желаю! Я выйду в бой за жизнь этой женщины! — подтвердил свое решение Эш, направляя мерина к лобному месту.
«Какой же ты глупец!.. — прохрипел Эшу в ухо ворон. — Твоя звезда близится к закату, время почти истекло…»
— Сам знаю, — буркнул парень себе под нос.
— Хорошо, — кивнул головой судья. — Подожди пока здесь.
Он сделал знак страже, и из черной телеги вытащили еще одного человека, закованного в зеленую броню и с повязкой на глазах.
Это был Дарий.
На бедняге не было живого места. Руки, ноги, лицо — все было в запекшейся крови.
У Эша все внутри оборвалось. Ему будто нож всадили под ребра.
Что же с ним сделали?.. Били кнутом? Ранили, когда брали в плен?
— Как так-то?.. — снова прошептал он, чтобы не закричать. — Как же?..
— Перед лицом людей и закона еще один стигматик с теми же обвинениями. Виновен в разорении города, нанесении ущерба имуществу…
Голос судьи монотонно перечислял обвинения, но Эш плохо его слышал.
Отдать Дария он просто не мог. Он даже видеть не мог его в таком унизительном и истерзанном виде.
Как же так? Ведь он остался, чтобы помочь Дагану. Защитить город, людей. И это после того, что с ними сделали!
Ради этого Дар оставил Эша.
И вот теперь он — здесь? В цепях и с черной повязкой на лице?
— … и приговаривается к медленному четвертованию перед лицом неба и людей, против которых он согрешил своим преступлением…
Толпа вновь загудела. Но стоило только судье вскинуть руки, как все умолкли. И тогда он снова продолжил:
— Итак, я спрашиваю вас в первый раз: есть ли среди вас тот, кто верит в невиновность этого стигматика и желает объявить суд предначертания, чтобы в смертельном бою с представителем суда призвать в свидетели небо и звезды и доказать право этого мужчины на жизнь?
— Я желаю… — прошептал Эш. — Я желаю!! — крикнул он.
Толпа ахнула.
Обескровленные, потрескавшиеся губы Дария тронула тень улыбки. Только до сих пор так грустно он еще не улыбался.
Ни в подземелье, ни в черной повозке, ни в темнице.
Судья нахмурился. Он махнул рукой стражникам и, недовольно качая головой, подошел к краю эшафота, поближе к Эшу.
— Юноша, здесь вам честный суд, а не балаган! — гневно проговорил он. — А в суде есть, знаете ли, правила! Вы не можете представлять жизнь двух подсудимых сразу. Извольте определиться — вы вступаетесь за мужчину, или за женщину?
Эш онемел.
Он должен выбрать только одного из них?..
— Я жду вашего решения, юноша, — строго повторил судья. — Чью жизнь вы желаете представлять на суде предначертания? Мужчины, или женщины?
Эш поднял глаза на Шеду. Потом перевел взгляд на Дария.
— Я желаю… — враз осипшим голосом проговорил он. — я желаю представлять…
И тут Дарий что-то сказал.
Эш не мог слышать его слов, но прочитал по губам фразу, которую его друг повторял снова и снова.
«Шеду», — по слогам шептал Дарий.
«Спаси Шеду».
Эш опустил голову. Слезы под веком жгли ему глаза.
— Я желаю представлять…
Из них двоих, как бы страшен не был этот выбор, прежде всего Эш хотел спасти Дария. Но Дарий молил его выбрать Шеду. Потому что сколько бы они не ругались, эта девушка была дорога ему.
Как же быть?..
— Я желаю представлять женщину, — тихо сказал Эш.
