загудело. В первых рядах, крича и отпихивая друг друга локтями, толкались газетчики с блестящими линзами фотоаппаратов.
— Что они здесь делают? — Ровена растерялась от такого неожиданно-бурного внимания к своей персоне.
— Для Опертама свадьба магистра — громкое событие, — равнодушно отозвался Брутус. — Всем охота поглазеть на счастливую пару.
— Им известно, кто я?
— Без понятия, если честно, и вас, моя милая, это тоже не должно тревожить. Отнюдь, мы только выиграем, если Юстиниан узнает о нашей свадьбе из чужих уст, а ещё лучше, если прочтёт о ней в утреннем выпуске какого-нибудь «Городского Вестника».
Опертамский Храм Песен был возведён по всем традициям и внешне мало чем отличался от столичного. Шестиугольное строение с круглым куполом посредине, он и внутри казался почти точной копией своего регнумского сородича. Такие же высоченные статуи шести богов, у чьих ног колыхались от неуловимого сквозняка десятки и сотни свечей, такой же звёздный свод с причудливыми мифическими существами, тот же запах благовоний. От их удушливого аромата у Ровены закружилась голова, и ей пришлось ухватиться за локоть будущего мужа.
— Что с вами, дорогая? — озабоченно спросил Брутус.
— Всё хорошо, — Ровена дождалась, когда мир прекратит вращаться, и вымученно улыбнулась. — Наверное, немного переволновалась.
У алтаря, цельного куска мрамора, высеченного в форме шестиугольной звезды, их ожидали магистры, приглашённые в роли свидетелей. Как и полагалось, каждый из них принёс подношение тому божеству, кого олицетворял на церемонии. Впереди них стоял грузный священник с добродушным розовым лицом и в мешковатом сером балахоне. В руках он держал золочёную цепь и увесистый том Заветов с засаленным корешком и тройной волной линий на обложке. Судя по ветхости, наверняка один из первых экземпляров — Ровене уже доводилось видеть похожий под стеклянным колпаком в библиотеке каструма.
Когда они приблизились, служитель бережно поместил Заветы на медный пюпитр с традиционным опертамским узором — причудливая вязь линий и геометрических фигур — и поднял перед собой цепь. Брутус принял ладонь Ровены в свою, священник трижды обвил их запястья брачной катеной, и её холодные звенья ощущались даже под перчаткой.
Со всех сторон донеслось церемониальное пение, монотонное, тоскливое, и в то же время полное таинственной торжественности. В детстве Ровена наивно верила, что божественные голоса рождались сами собой, а то и вовсе лились с небес, словно дождь, но в один не очень прекрасный день она обнаружила тщательно замаскированные узкие оконца в стенах, из которых и исходило волшебное пение. В тот момент для неё испарилась вся сказочность Храма. Пожалуй, это было её первым серьёзным разочарованием в жизни, ведь ей, как любому ребёнку, так страстно хотелось верить в чудеса!
Пробормотав себе под нос короткое приветствие новобрачный четы, служитель раскрыл Заветы и принялся зачитывать Семейный Кодекс, от которого Ровену так и тянуло зевнуть. Некоторое время она стойко держала руку на весу, думая о том, что цепь с каждой минутой становится всё тяжелее и, более не выдерживая груза брачной катены, в немой мольбе взглянула на Брутуса, с невозмутимым лицом слушающего нудный бубнёж священника. Магистр искоса посмотрел на Ровену, и, догадавшись по дрожащей от напряжения руке, принял на себя вес цепи вместе с ладонью.
Дочитав последние строки, служитель воздел руки к куполу и, преисполненный благоговейной торжественностью, продолжил свою речь:
— Мы собрались здесь, под взором великих богов, чтобы стать свидетелями рождения новой семьи, и золотой катеной Клятвы мы скрепляем длани двух душ, стремящихся разделить одну жизнь на двоих. Любовь — дар Богов смертным, дабы утешить нас в потоке невзгод и страданий. Любовь — бесценное сокровище, которым может обладать каждый, согласный принять этот восхитительный дар в свою душу. И от имени Шестерых Богов я вопрошаю вас, Брутус Пелагатти, готовы ли вы поклясться здесь, перед Их ликами, в искренности ваших чувств и намерений?
— Готов.
— А вы, Ровена Леоволатти, готовы ли поклясться перед шестью ликами богов в искренности ваших чувств и намерений?
— Готова, — поддержка магистра уже не спасала от тяжести цепи. Ровену бросало то в жар, то в холод, и всё, о чём она могла сейчас мечтать — чтобы эта мучительно-ужасная церемония поскорее закончилось.
— Тогда поклянитесь любить и оберегать друг друга отныне и до самой смерти, — провозгласил священник.
— Клянусь, — произнесли они в один голос.
— Да будет благосклонен к вам властитель неба Тин, да будут к вам щедры на дары свои необъятная Терра и переменчивый Неф, и пусть справедливая Фидес будет вам защитой и опорой, а плодородная Карна подарит вам долгие годы жизни в счастье и процветании. Пусть будет милостив к вам Тейлур, в конце пути отворяя пред вами врата своего царства.
Когда шестеро магистров-свидетелей преподнесли свои дары каменным изваяниям, а служитель объявил их мужем и женой, они под распевы невидимого хора наконец-то покинули Храм. У выхода их встретили скорпионы и, расчистив дорогу в бурлящей криками и свистами толпе, помогли забраться в карету.
— Что ж, моя молодая жена, первую половину испытания мы с вами стойко преодолели, — весело сообщил Брутус. — Осталась вторая, к сожалению, не менее долгая и утомительная.
— Я вытерплю всё, лишь бы катены там не было, — Ровена с усталым вздохом откинулась на мягкую спинку сиденья.
Приглашённых на празднество оказалось куда больше, чем она ожидала. Сад, где разместили гостей, полнился незнакомыми лицами. В глазах рябило от улыбок, подарков и аляповатых дамских нарядов, скроенных по западной моде: двойные пышные юбки с кружевами и оборками, тесные корсеты с золотой и серебряной вышивкой, глубокое декольте, и головные уборы самых разнообразных форм и размеров — от крошечных цилиндров до замысловатых токов с воздушными вуалями. В ушах звенело от бесчисленных имён, льстивых речей и тостов с однообразными пожеланиями процветания молодой семье и здорового потомства. Исходя из пылких речей, камень, из которого выстроен дом Брутуса, должен был превратиться в золото, а Ровена обязывалась беспрерывно рожать своему супругу сыновей и дочерей до конца своих дней.
Стараясь придерживаться этикета, она одаривала каждого гостя вежливыми приветствиями и словами благодарности, поддерживала светские беседы и даже произнесла короткий тост. Дошло до того, что уголки губ и щёки начали ныть от постоянных улыбок, а в голове воцарилась полная неразбериха из замыленных образов, имён и прочей белиберды. Брутус, всё время сидевший рядом и беседующий то с одним гостем, то с другим, старался по возможности развлекать Ровену шутками и забавными фактами о местной знати.
— Вон тот господин в полосатом жилете — тайный двоеженец, — сказал он, указывая на толстощёкого вельможу, минуту назад яро разглагольствовавшего о важности соблюдения нравственности и
