на колесах.
— Эдмайрабал! Великолепно! Тогда я ваш Вергилий в путешествии по…
— Аду?
— Ха, по нашей школе. На самом деле любая школа немного ад, только страдают тут детские души не за совершенные грехи, а авансом. Если только вы не верите в реинкарнацию душ.
— Корчагин, не надо пытаться меня поразить своей эрудицией. Я уже поняла, что ты начитанный ребенок и гордость родителей. Одноклассниц очаровывай.
— Дык, чего ж не потренироваться на более подкованной бло… даме. — Не удержался от подколки, а потом увернулся от попытки отвесить мне подзатыльник. Разговор мы продолжали уже на ходу, так что я просто отскочил в сторону, — Елена Владимировна, в следующий раз с жестами аккуратнее.
— А то что?
— Заблокирую руку на рефлексах, это еще ладно. А ну как по привычке сдачи дам? Или просто ногу подсеку. Вы хоть и крупнее меня, но женщина. Вам такое неприятно будет.
— Хам, причем трамвайный! Карате, что ли? Уже и до вас докатилось?
— Не, у нас этой хренью почти не страдают. В нашем городе всё еще бокс больше уважают. Провинция неповоротлива. Пока столицы в свете новых веяний уже начинают увлекаться сыроедением и народной медициной, глубинка еще не прекращала всю эту тему. Как-то так.
За месяц, что наша мастерская производила ролики для нужд школы, ребята и трудовик наловчились вырубать и доводить до ума весьма аккуратные фигурные пластины, да еще и шлифовали их потом. Ролики мы так и делали из резины, не пытаясь использовать какой-то другой материал. Дело в том, что кто-то из старшеклассников рассказал грустную историю заводских коньков на колесиках. Оказывается, пластмассовые колеса, которые ставят на настоящие коньки, жутко гремят. По его словам, когда парень выходил кататься на своих роликах, дребезжание слышала вся улица. А к полиуретану в товарных количествах доступа у нас нет. Да и не уверен я, что полиуретановые колеса будут сильно тише пластика. На улице еще туда-сюда, а в зале на тренировках будет жуткий грохот стоять.
Представив учителю прямо во время урока трудов корреспондента аж из самой Москвы, я дал ему слово и тем самым возможность распушить хвост. Ну он и рассказал про разделение труда между классами, про навыки, получаемые школьниками в процессе изготовления роликов, про важность трудового воспитания и его успешность при нацеленности учащихся на результат. И прочее бла-бла-бла о космических кораблях, бороздящих просторы Большого театра. А самое смешное, что говорил трудовик правду. Выпиливать ролики для себя гораздо интереснее, чем непонятную подставку для разделочной доски, которая нафиг не упиралась мамам. Или чем точить кривую как трудовой путь алкаша фигурную шайбу для корончатой гайки. Которую, кстати, ни один слесарь в здравом уме не подложит под эту самую гайку. Просто потому, что она или не налезет на болт, или ничего не зафиксирует.
Показав продукцию в разной степени готовности, включая уже собранные коньки с недо-ботинками из стеклоткани, трудовик распрощался с нами, тем более что уровень гвалта в мастерских уже превысил все нормы Санпина по шумовому загрязнению. Полтора десятка источников шума кого хочешь заставят морщиться. Особенно, когда они начинают носиться между верстаков и станков. Дальше наш путь лежал в спортзал. Жалко, что на занятие роликового кружка не попали, было бы здорово. А так мы с физруком вытащили и поставили по краям зала горки, надели ролики на ноги и показали несколько приёмов катания и финтов. По вниманию, с которым Дуплий смотрела на нас, было заметно — впечатлили.
— Интересно у вас получается. Я считала, что эти коньки годятся исключительно для летних тренировок конькобежцев. А тут у вас совсем другая история выходит.
— Это точно! — Подхватил разговор Валерий Владимирович, — можно сказать, новый спорт наклёвывается. Не скажу, что олимпийский, но занятный. Зрелищный, так уж точно. Если верить Корчагину, то при наличии большой горки можно даже сальто научиться делать на коньках.
— А он тут причем?
— Так его идея изначально была. Подбил Максима, он у нас учитель трудов, сделать парочку коньков на пробу. А дальше мы уже не смогли остановиться. А что, он не говорил?
— Вот как. Уже два часа общаемся, а Корчагин мне не признался, что стоял, так сказать, у истоков вашего кружка. Я думала, он сбоку стоит как комсомольский активист.
— Миш, слышал? Теперь тебе прямая дорога в актив. Меняй масть! — Засмеялся физрук.
— Да ну вас, скажете тоже. Где я, а где комсомол.
— А что такое? Я не поняла, Корчагин.
— Да в контрах я и с нашим комсоргом, и с классной. Лентяй, бездельник и хулиган со справкой.
— Погоди, я считала, что ты прямо из октябрят в школьный комитет комсомола строевым шагом пришёл. Не состоишь?
— Не состою. Просто с шефом нормальные отношения и с завучем.
— Шеф, это директор что ли? Де Ниро ваш?
— Как вы сказали, Де Ниро? Знаете, а похож! Как есть похож. Особенно если взять «Однажды…» То есть нет. — Поймал себя за язык, «Однажды в Америке» еще не сняли. А что сняли, где она могла видеть Роберта? — А вам где он больше показался похожим, в «Таксисте» или в «Крестном отце»?
— То есть ты уже где-то ухитрился посмотреть «Крестного отца»? А всё про отсталость провинции ныл, — поддела журналистка. — Ладно, спасибо за показ. Вынуждены откланяться. Пошли, Михаил, будем решать, что с вами делать дальше.
И мы пошли в наш класс. Кажется, эта Елена Владимировна успокоилась. Или смирилась с мыслью, что статья выйдет за моим авторством.
— Корчагин, а тебе что важнее, гонорар или публикация? — о как, а про гонорар я и забыл. Да и не такие большие деньги там капают. Хотя… тоже не лишние.
— И то, и другое, но публикация важнее. Раз я планирую продолжать погружение в репортерское болото.
— Вот наглец, нашел болото!
— Ну а чего, смрадный дух интриг, стремление засунуть под корягу коллегу-выскочку, глубокие омуты политической конъюнктуры…
— И с чего тогда такой умный вьюноша готов занырнуть в это месиво?
— Затягивает. Опять же, большой формат недоступен тому, кто не член.
— Ага, так ты еще и в члены метишь?
— Не уверен. У писателей всё еще сложнее. У вас даже самый жалкий бездарь что-то, да заработает где-нибудь в «Урюпинском дворнике». А издать книгу — надо совсем уж фартовым быть или гнидой редкостной даже при наличии таланта.
— Ха-ха-ха! Вот это оценка нашего писательского сообщества! Если не возражаешь, я процитирую при случае. Или даже украду высказывание.
— Не жалко. Я еще что-нибудь скажу потом. Выбирайте любую парту и давайте откроем дебаты по поводу того вопроса, ради которого вы тута.
Коротко и по существу моя статья была разобрана и признана всё еще «рыбой». Похоже, Дуплий примерила на себя погоны редактора, ну и ладно. Лишь бы дело делалось. Расчиркав отпечатанный экземпляр статьи по её замечаниям, я заявил, что «тут делов всего на час» и потащил журналистку в приёмную. Облом ждал меня там, где я его не ждал. Секретарь школы и директора на рабочем месте отсутствовала. Причем, как оказалось, до конца рабочего дня её не будет. Облом? Да просто мелкое препятствие!
Вид сбоку: В приёмной директора школы никого не оказалось. Корчагин пошел в учительскую, вернулся он оттуда еще более решительный и деловой, с порога заявив, что секретаря нет и не будет, но это не повод не печатать статью.
— И кто сядет за машинку? — Елена решила, что хрен с ним, со временем. Ей будет с эстетической точки зрения приятно насладиться картиной набивания текста статьи неугомонным Мишей одним пальчиком. Эдакий «Кошачий вальс» на печатной машинке.
— Шеф, мы машинкой воспользуемся? — Сунув голову в кабинет директора гаркнул восьмиклассник так, что даже в приёмной было слышно. А вот ответ Она не услыхала. Впрочем, по лицу этого шкетика было понятно — шеф его не послал.
— Елена Владимировна, если вы мне поможете, дело пойдёт быстрее.
— И чем слабая женщина может помочь мальку акулы пера?
— И то верно, ничем. Блин, какое убожество, она полностью механическая!
А потом он начал печатать. Треск печатной машинки поначалу замирал после каждой строчки, когда каретка как припадочная с дерганьем и шумом возвращалась к началу строки. Явно у пацана была проблема именно с управлением кареткой. А потом он освоился и треск машинки превратился в пулеметную очередь, перемежающуюся артиллерийскими залпами, сотрясающими стол. Дуплий заглянула вниз — оказывается, каждый возврат каретки, который и без того дёргал машинку, Корчагин дублировал ударом ноги по столу. При этом он картинно всплёскивал руками.
— Не надо так на меня
