— Просто не дай ему умереть, Люц, — красивый женский голос из-за стола вмешался в наш диалог. — Он должен завершить начатое.
— Откуда вы знаете моё имя и кто не должен умереть?
— В смерти вы все мои дети, как же я могу не знать свое дитя? Ты должен оберегать жнеца.
— Какого еще жнеца? Что происходит?
— Все что у тебя есть совсем немного времени. И ты так бездарно тратишь его, задавая не те вопросы, — за столом огорченно вздохнули. — Ёль, ему пора возвращаться.
Раздался щелчок и едва уловимый звон цепочки. Настольная лампа погасла, и тьма словно с цепи сорвалась. Она бросилась во все стороны, поглощая всё вокруг.
— Слушаюсь, Мама, — голос дворецкого растворился в темноте, впитался в неё. Ни стопок книг, ни доски, ни космоса — ничего.
Вокруг осталась лишь непроглядная ночь, всепоглощающая тьма пустоты.
* * *
Это самый странный сон, который мне когда-либо снился. Даже тот, с гусем мафиози в фиолетовой шляпе, который приказал двум зомби-пони меня убить за то, что я потоптался по траве на лужайке, которую он любил пощипать на рассвете, не казался таким наркоманским. Космос, скелет… ну бред же.
Немного погодя я наконец понял, что всё ещё находился в Роркхе. Но кроме этого совсем ничего не мог собрать воедино. Память наотрез отказывалась возвращаться, или хотя бы немного упорядочить возникающие фрагменты воспоминаний. И перед глазами все так расплывчато, вот же засада… Ночная партия — это все что мог с уверенностью сказать, а остальное словно в тумане.
Я протер глаза и понял, что только размазал что-то липкое по лицу. Уставился на руку — вся в крови. Бегло осмотрелся, попутно ощупывая себя. Никаких болезненных ощущений не было. Тогда какого хрена я сидел в огромной луже крови? Да чтоб вас всех импы и без вазелина.
Прошло еще сколько-то времени, прежде чем зрение начало возвращаться к норме. Вот же кто-то в паре метров от меня сидит.
— Эй… Ты меня слышишь? — мне никто не ответил.
Я попытался дотянуться до соседа, но не получилось, рука была ватной, словно отсидел ее. Да и по ощущениям меня всего отсидели хорошенько. И возможно не один раз. Но кое-какой прогресс все же был — я завалился на бок, не сумев сохранить равновесие и теперь мог поближе рассмотреть моего молчаливого соседа.
Казалось… нет, совершенно точно, я его знал, ну или по крайней мере где-то видел уже. Самураи очень запоминающиеся личности, уж поверьте. И я всегда особенно восхищался их доспехами.
Это не та средневековая рыцарская безвкусица, когда воин выглядел как начищенный до блеска самовар переросток. С японцами всё совсем иначе. Даже теперь мне хотелось рассмотреть все в малейших деталях. И это при том, что лужа крови, в которой я барахтался, как раз и пополнялась из доспеха.
Да, хозяин столь красивой и изящной брони был мертв. Тут к бабке не ходи, всё и так ясно. Похоже он хорошенько каким-то образом приложился о стену дома. Точнее кто-то ему с этим очень помог, самому такой фокус явно было не провернуть.
Если судить по кровавому пятну на половину стены, то удар был такой силы, что содержимое доспеха превратилось в фарш. Или даже скорее в некую жижу. Собственно, поэтому каждый стык и кровоточил.
Но как же он был прекрасен даже теперь. Некогда белоснежная маска, скрывающая личность хозяина, словно плакала кровавыми слезами. У меня уже не единожды пробежали мурашки по спине.
Складывалось впечатление, что такая смерть и была изначальной целью самурая. Хотя и говорят, что у них нет цели, есть только путь. Но как же великолепен этот путь.
И судя по тому, как меня прёт эта картина, то похоже я переобщался с этими психами. Ну кто из адекватных людей мог радоваться и восхищаться смерти? Только безумная троица, поклоняющаяся Тёмной Богородице.
Стоп, я всё вспомнил, вот же оно. Я вступил в их отряд, и мы вышли вместе в ночь. Сперва раненный мечник и Костяная Гончая, потом разборки с Апостолами ночи и казнь в назидание. А уже после этого мы драпали от Вдовы-удильщицы, и я встретил отряд поддержки Расвов из студентов. А потом и этот самый самурай с друзьями появились.
Меня словно окатили ледяной водой из ведра. Я лежал на боку возле трупа самурая на улице. А последнее воспоминание было о том, как только собирался раскурить сигару, которую в пору приравнять к химическому оружию и запретить ко всем импам.
Теперь все наконец-то сошлось и сшилось воедино. И стала ясна природа сна, который несмотря на все признаки огромной наркотической зависимости его режиссера, казался до охренения реальным.
Только хоть убейте, совсем не припоминаю, как выбрался из дома и присел передохнуть возле трупа. Может это Фин… но он ведь кажется бросил меня и сбежал. Или это последствия употребления мне голову заморочили?
— Хвала великой Маре. Я вижу проблески сознания в твоих глазах, — все-таки Фин меня не бросил.
— Помоги встать. Тело не хочет слушаться.
— Ещё пара минут и даже бегать сможешь. Сейчас раствор начнет действовать, — я проследил за взглядом дворфа и увидел на подоконнике мини-капельницу от которой трубка тянулась ко мне. Вот уж не ожидал, что меня лечить будут по высшему разряду. Но это объясняло почему моё самочувствие стремительно улучшалось.
— А почему мы на улице? И где Вдова? — настало время восстановить пробелы в моей памяти.
— Так ты сам уговорил меня выйти.
— Я?
— Вот сейчас совсем не время для шуток. Ты сказал, что знаешь, как убить эту гадину, и это так на самом деле или ты… — Фин уставился так, словно от меня зависела судьба целого мира.
— Я вообще с трудом помню, что вообще было до того, как покурил…
— Вспоминай, давай, шевели мозгами. Ты сказал, нужно заманить Вдову на кирпичный завод. Ну же… помнишь? Не знаю, как объяснить, но при всей твоей неадекватности я поверил. А поверить тебе после всего бреда, который ты нёс было практически невозможно. Поэтому я прям на все сто уверовал, что в твоем больном мозгу проскочила пусть и безумная, такая же больная, но вполне реализуемая идея, как можно прикончить Удильщицу. Не разочаруй меня, пожалуйста.
— Я примерно представляю, что мог говорить. Частично сон помню… Только ничего о том, чтобы убивать Вдову и в помине в нём не было.
— Ёль… Кто это, помнишь его?
Услышав это имя на меня обрушился водопад несвязных воспоминаний. Полностью бессмысленное слайдшоу. Размытые картинки, того что уже произошло, вперемешку с видениями, о которых я совершенно не имел ни малейшего понятия.
Обрывки фраз звучали знакомыми и чужими голосами. Голова начала болеть, словно в нее запихивали невпихуемое, но я снова смог вспомнить. На радостях вскочил так резко, что голова мгновенно закружилась, а в глазах потемнело. Благо Фин придержал меня и поинтересовался:
— Вспомнил?
