— К вашему возвращению все будет исполнено, — вытянулся в струнку Наб.
— Наб, вы ж даже пальцем не шевельнете, — фыркнула она. — Вы что, думаете, я дура?
И вышла в услужливо распахнутую Дуном дверь.
Когда дверь захлопнулась, Дент опрометью бросился к корзине для мусора и склонился над нею в три погибели.
Наб бесстрастно наблюдал за ним.
— Эх, Дент, ничему-то ты не научился. Нашел, понимаешь, кого бояться.
Дент только покачал головой и вытер губы. Желудочная кислота огнем ела рот и горло.
— Пойди, позови технарей. Мы должны перенести камеру в другое место. Да, и высверлите пару дырок в стенах, пускай ими займутся рабочие. Надо создать впечатление, будто лазеры все убраны. И побыстрее, мальчик мой!
У двери Дент остановился.
— А что будет с этим Дуном?
— Ничего. Он понравился Матери. Мы будем использовать его каждый раз, когда потребуется привести ее в хорошее настроение. Этот человек пустое место.
* * *
Мать замечала, как поднимается настроение Дуна, когда, окруженные толпой телохранителей, они следовали по коридорам, которые загодя специально расчистили для них.
Наконец они остановились у какой-то двери, и Дун приказал Маменькиным Сынкам пойти пока где-нибудь погулять.
— Это должно быть здорово, Дун, — сказала Мать. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, как это здорово.
— Да, идти стоило. Хотя, наверное, в детстве вы забредали куда дальше, — ответил он.
— О, я убегала за многие километры от дома, — мечтательно улыбнулась она. — Какое чудесное слово. Услышав его, словно наяву вспоминаешь, как когда-то носилась по холмам вверх-вниз. Слово, которое таит в себе путешествие.
Километры. Покажите мне наконец это место, где птицы поют на деревьях.
И Дун открыл дверь.
Она быстро вошла, затем шаг ее замедлился, и вот она остановилась. Помедлив в нерешительности, она медленно пошла между деревьев, скинула туфли и зарылась пальцами ног в траву и влажную почву. Мимо порхнула птичка. Ветерок играл ее волосами. Она расхохоталась.
Продолжая смеяться, она прислонилась к дереву, провела руками по коре, сползла по стволу и уселась прямо на траву. Над ее головой ярко светило солнце.
— Как вам это удалось? Где вы откопали этот клочок земли? Последний раз я ходила босиком по земле, когда мне было двадцать, и было это в одном из последних парков Капитолия.
— Это все ненастоящее, — ответил Дун. — Вернее, не все. Деревья, птицы, трава — они настоящие, но небо — это купол, а солнце — всего лишь иллюзия. Хотя вы можете обгореть.
— На солнце я покрывалась веснушками. Но при этом всегда говорила: «К черту веснушки, я поклоняюсь солнцу!»
— Понимаю, — кивнул Дун. — Остальным я говорю, что здесь воссоздано одно местечко на планете Сад. Там давным-давно не принимают иммигрантов, а промышленность сведена к минимуму. Но вы-то знаете, что это такое на самом деле.
— Кроув, — произнесла она. — Мир моего деда! Такой была эта планета до того, как ее заковали в металл. Сталь опоясала ее, подобно громадному поясу целомудрия, навсегда изгнав отсюда жизнь. О Дун, я дам вам все, что пожелаете, только позвольте мне приходить сюда. Вы получите все, что угодно, если в каждое пробуждение я буду проводить здесь по несколько часов!
— Я буду рад принимать вас здесь. Но, надеюсь, вы понимаете, что это означает.
— Вы же все равно чего-то добиваетесь от меня, — парировала она.
— Хотите искупаться? — улыбнулся он.
— Здесь есть вода?
— Озеро. С кристально чистой водой. Правда, немного холодноватой.
— Где?!
Он провел ее к озеру. Она без малейших колебаний сбросила одежду и нырнула. Дун нагнал ее посредине озера, она плыла на спине, любуясь проплывающим по небу облаком.
— Наверное, я умерла, — сказала она. — И очутилась в раю.
— Вы верующая? — удивился Дун.
— Да. Но верующая в себя. Каждый человек создает свой собственный рай. И насколько я вижу, Дун, ваш рай удался на славу. Ну, Дун, должна вам сказать, вы мне понравились. Все остальные, с кем я переговорила сегодня, полные задницы.
— Я не стремлюсь к вершинам власти.
Она усмехнулась и, взмахнув руками, перевернулась. Дун качался на спине рядом с ней, и слова смешивались с шумом воды, плескающейся вокруг них.
— А теперь полный перечень, мистер Дун, — сказала она.
— Ну, — начал он, — как я уже говорил, мне принадлежит один из отделов министерства колонизации.
— Дальше.
— А также все остальные отделы министерства. Плюс все остальные министерства.
— Все до единого? — спросила она.
— В большей или меньшей степени. Хотя этого никто не знает. Я просто владею людьми, которые владеют теми, кто управляет этими министерствами. Так что неотложных дел у меня не так уж и много.
— Умный ход. Пускай себе думают, что свободны. А дальше?
— Дальше?
— Ну, дальнейший список.
— Это все. Министерства. А уже министерства управляют всем остальным.
— Не всем. Сомек в их компетенцию не входит, — поправила она.
— Ах да, независимый, недостижимый институт. Одна лишь Мать имеет право устанавливать правила в Сонных Залах.
— Но вы и им завладели, не так ли?
— Вообще-то сомек был моей первой целью. Он позволил мне решать, кого и когда будить. Очень полезный рычаг. Кроме того, теперь я могу избавляться от нежелательных мне людей. Если они слабы, я перевожу их на самые нижние уровни сомека, и они быстро умирают. Или наоборот, закидываю на самый верх — это если они достаточно сильны. Таким образом, они не вертятся у меня под ногами.
— Так, значит, это вы правите империей?
— Верно, — ответил Дун.
— И вы привели меня сюда, чтобы убить?
Плеснув водой, Дун перевернулся на живот.
— Надеюсь, на самом деле вы так не думаете? — с тревогой спросил он. — Я бы никогда не осмелился поднять на вас руку, никогда. Я слишком вами восхищаюсь. Я построил свою жизнь на примере вашей. Вы ведь с самого начала управляли империей, тогда как все думали, что настоящий император — ваш муж, Селвок, этот озабоченный самец.
— Ну, от самца в нем было не так уж и много, — возразила Мать. — Во всяком случае, ребенка он так и не зачал.
— Именно, Мать. Поэтому вы единственная, кто может остановить меня. И я знал, что рано или поздно вы поймете, кто я такой и к чему я иду. Я с нетерпением ждал этой встречи.
