Глава 43.
*** Анжелика ***
Почему? Почему? — это первое что я спросила, когда Настя категорически отказала мне рассказать о местоположении своего брата. И отношение ее было мягко говоря холодным. Арктическим.
Она пустила меня в дом. Но с таким апломбом, как чужую. А все короткое чаепитие, мне казалось, что она хочет меня убить. Когда зашел Артем, началось и того хуже.
— Что делает здесь эта тварь?
Я аж подскочила от возмущения.
Это было грубо и просто бестактно. Но Настя промолчала, даже не указала мужу на его слова, а просто от меня отвернулась.
Значит вот так они теперь обо мне говорят? Значит, теперь персона нон грата. Ладно. Плевать. Чтобы они себе там не на придумывали, я все равно найду Илия.
Найду и убью, потому что из-за него Настя смотрит на меня волком. А мать, что стояла возле лестницы вообще сморщила нос, когда я проходила мимо.
Стремительно. Только чтобы поскорее покинуть негостеприимный дом.
Села в машину и сделала глубокий вдох.
Последнее время стало тяжело делать глубокий вдох. Особенно после резких движений. Наверное, пора действительно сходить к врачу. Тем более, что помощь Насти, что она предлагала, теперь под запретом.
Ну ничего. Если все сложится так, что мне придется самой воспитывать малыша, я справлюсь. Тем более что в средствах проблем я не имею. Только в родственниках. Теперь я совсем одна. И сестра кажется сама делает все, чтобы не отыскаться. Просто испарилась, точно так же как Илий затерявшись в толпе.
В груди растет дыра, слезы невольно наворачиваются на глаза. Я виновата? Да, виновата. Не оправдала надежд, заныла не перед той, что не надо.
Все решили, наверное, что я сдалась, что я не буду бороться. Что я не смогу быть с Илием, останься он инвалидом.
Что не выдержу, раз уже сейчас начала плакаться. Нашла тоже где.. И взгляды эти. Не думала, что люди могут так быстро возненавидеть.
Мать ладно. Та никогда меня не жаловала. Недавно высказала, что я бы могла и сама готовить, а не кухарку нанимать.
Вот она... С двумя детьми…. Много я выслушала. Многое поняла. Нам с ней не найти общий язык, никогда. Про отца и во все молчу. Хорошо хоть его не было. А то, чтобы меня выставить прислали бы танк.
Захожу домой, хлопаю дверью и сразу набираю агенство, потом другое, и еще одно. Всем даю одни и те же задания. В конце концов, если не смогли найти человека одни, смогут другие. Могу на это даже пропускать мимо очереди.
Все-таки иду к врачу, сдаю необходимые анализы и сразу встаю на учет в клинику.
— А нужно сразу? Срок-то вроде небольшой, — удивляюсь я, пока гинеколог записывает, что мне нужно сдать помимо крови из вены.
— Девять недель это тот срок, когда уже необходимо наблюдение. Понимаете? И прошу поберечь себя. Видно, что вы измотаны
Она выписывает витамины, а я смотрю на фотографию, что принесли с УЗИ. Судя по всему семье Илия не интересно, что у них будет внук и племянник.
Ну ничего. Зато теперь я никогда не буду в одиночестве. И если Илий не захочет стать ему отцом, то я и не буду настаивать.
Зачем нам такой папа, который даже поговорить как взрослый не может, верно мой мальчик?
Мальчик. Почему-то я даже не сомневаюсь в поле ребенка, больно отец у него был могучим. К сожалению, только был. А сейчас наверняка сидит в какой-нибудь берлоге и тихо сам с собой разлагается.
Но не смотря на его поступок, я доведу свое дело до конца, только вот найду его. Если найду.
Спустя пару дней на пороге моего дома появляется Людмила Ланская в сером платье и платке. Очень скромно. Как будто пришла из церкви. Как будто она святая, а я грешница без права на исповедь.
— Когда вы были в аэропорту, вы сказали Насте, что беременны четыре недели, — заговорила она, когда я все-таки провела ее в дом.
В голове тут же прокручиваю разговор с сестрой Илия и главное не понимаю к чему она ведет, но тут до меня доходит. Серьезно? Весь сыр бор из-за этого? Из-за того, что я сказала не то, что было нужно? Не стала считать, а просто выдала голые факты.
Да, тест показал четыре недели, но тут и дураку ясно, что срок таким быть не может.
Ничего не успеваю сказать, как слышу то, что дает удар под дых. Такой силы, что становится больно.
— Мои дети уверены, — Снимает она платок и нагло проходит в кухню, — Что вы скрыли факт беременности, потому что ребенок не от Илия.
Глава 44.
*** Анжелика ***
Мне кажется, что чья-то рука вошла в мое тело и вырвала сердце. Огромный такой кусок мяса. Боль адская, дыхание спирает. А смотреть как эта женщина хозяйничает на моей кухне, моет мою посуду невыносимо.
Даже Настя? Даже они с Артемом решили, что не успел Илий стать инвалидом, я пошла налево? Сделала ребенка? Да еще и пытаюсь его выдать за… Слов просто нет.
— Убирайтесь, — говорю тихо и зло, но на меня даже внимания не обращают, перемывают терелку, из которой я пыталась поесть кашу. Осилила половину. С утра вообще проблема что-то взять в рот. — Убирайтесь из моего дома! Если….
— Успокойся. Нервы могут плохо сказаться на здоровье ребенка, — говорит эта женщина совершенно спокойно и вдруг протягивает мне стакан с водой. Обычной кипяченой.
Смотрю недоуменно, тяжело дышу. Хочется разбить его ударом руки, хочется забрать и выплеснуть жидкость ей в высокомерное лицо.
И лучше бы это было что-то более мерзкое. Например, болтанка из яйца. Она бы стекала по ее лицу, дорогому платью.
Картинка, нарисовавшая в голове, была столь забавной, что мне становится легче.
Илий меня бесконечно обидел, и чтобы его увидеть и высказать все что думаю, придется сотрудничать. Возможно, слушаться.
Беру стакан и делаю глоток, поражаясь как простая вода может приводить в чувства.
Отставляю стакан и перевожу взгляд на Людмилу Ланскую. Не мамой же мне ее называть.
— Что вы от меня хотите?
* * *
Сидя в поезде, и смотря на свои вещи я думаю, правильно ли я поступила. Совместим ли мой поступок с поруганной гордостью, с доверием, которое просто втоптали в грязь. А с другой стороны о каком доверии между мной и Илием, может идти речь, если все что нас связывало это похоть? И вот когда не стало возможности ее выплескивать, заниматься нормальным сексом, начались проблемы.
Ревность, недоверие, разбитое сердце. Будь мы вместе подольше, разговаривай почаще Илий бы даже не подумал себя так повести.
Но порой казалось, что я вызываю в нем только животные инстинкты, которые напрочь перекрывают доступ к разуму.
