Мистер трауст
Его кожа была по-детски нежной и рябой. Ростом ненамного выше старшего брата, с такими же коротко остриженными волосами и округлыми плечами, он был не то чтобы толстым, но плотным в талии и еще более внушительным в груди. Он принадлежал к тому типу мужчин, которые, взрослея, будто раздуваются, особенно в грудной клетке. Дышал он коротко, через нос, словно принюхивался. Взгляд его казался непостижимым образом направленным сразу в несколько точек.
— Так, ты Маршалл, — догадался мистер Трауст, ткнув пальцем в сторону брата. — А ты?
— Это Эдди, — ответил Маршалл.
Эдди стоял в дверях прихожей — он отшатнулся туда, когда мужчина появился из прачечной. Мистер Трауст приподнял голову, заглядывая ему за спину.
— Рад познакомиться с вами обоими, — кивнул он. — Я понимаю, как вам странно, что я приехал. Но хочу заметить: я могу помочь.
Ощупывая стены и барабаня по ним костяшками, он проследовал мимо Эдди в гостиную — с уверенностью рабочего, который сделал в этом доме с полдюжины ремонтов и знал его как свои пять пальцев.
— Мы быстро управимся? — уточнил Маршалл, направляясь за ним.
— Возможно, — уклончиво ответил мистер Трауст. Он сновал из комнаты в комнату, буквально протискиваясь через дверные проемы, в сопровождении стойкого запаха пота. — Расскажите-ка мне еще раз о звуках, которые вы слышите. Расскажите мне о чувствах, которые испытываете, и об отпечатке, который нашли на чердаке. Теперь, когда я наконец-то здесь, я хочу услышать все с самого начала. Теперь я знаю, куда смотреть.
Страх быть раскрытой
Элиза убегала от него. Убегала от шагов, от приглушенных голосов, от жалоб Маршалла и Эдди на скрипящую в ночи лестницу, на включающуюся в ванной на первом этаже воду, на постоянные шорохи и стуки в недрах стен и подпола.
— Иногда бывает ощущение, что дом живой, — заключил Маршалл. Его голос прозвучал совсем близко — они успели переместиться на кухню.
Трауст взобрался на стойку и постучал по витражному окну над плитой. Затем он вернулся в столовую. Пианино немелодично пропело три ноты, а потом с визгом раненой птицы отъехало от стены. Мужчина постучал по деревянной задней панели инструмента.
— Вы не представляете, сколько в доме пустот, — услышала Элиза его голос.
Ей нужно было уйти подальше. Заставляя себя двигаться медленно, она потянулась к своим поручням в темноте, осторожно, так, чтобы пальцы рук и ног не врезались в деревянные и заштукатуренные перекрытия в поисках захвата. Чтобы свободно болтающаяся на спине рубашка не волочилась по стенам с шелестом, с каким сухая щетка проходится по бумаге, — если услышит она, могут услышать и они. Она почти добралась до второго этажа, но они опередили ее, они уже были там. Хлопали двери отцовского кабинета и спален мальчиков, здоровяк кряхтел, ворочал отчаянно и скрипуче цепляющуюся за деревянный пол мебель, оттаскивал что-то по ковру — вероятно, отодвигал от стены кровать Эдди. Шаги и голоса эхом отдавались в суставах и костях. Казалось, будто они стучали не по стенам, а по ее натянутой коже.
