Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
В суде Владимир Макеев, бывший кандидат на должность мэра, держался безупречно. Источая вокруг себя стойкий аромат власти и больших возможностей, он щитом высокомерия прикрывался от дотошного прокурора. Спиридонов всячески пытался вытащить на свет божий давнюю историю отказа Макеева от притязаний на высокий пост, но пока мало преуспел в этом.
– Я просил бы вас припомнить некоторые события трехлетней давности. Вы сняли свою кандидатуру с выборов на должность мэра. Это верно?
– Совершенно верно.
– Насколько мне известно, у вас были неплохие шансы выиграть?
– Возможно.
– Так почему вы отказались от дальнейшей борьбы?
– Видите ли… Как вам объяснить? Я решил, что еще не готов к столь ответственному шагу.
– Кто-то повлиял на ваше решение?
– Нет, я все обдумал самостоятельно.
– А все же?
– Я не понимаю, о чем вы?
– О Суворове! – лопнуло терпение у прокурора. – Может, объясните в двух словах его вклад в ваше самостоятельное решение?
– Суворов – известный в нашем городе человек, бизнесмен и меценат. Я знаю его только с самой положительной стороны. Не понимаю, куда вы клоните?
– Я сейчас объясню. – Голос прокурора почти перешел на свист. – У вас офис сгорел?
– Да. Очень прискорбный случай.
– Особо если учесть, что в огне погиб глухонемой паренек.
– Да. Очень жаль. Очень.
– Вы заявление писали?
– Ах вот вы о чем! Я сразу и не понял.
– Заявление с просьбой привлечь Суворова к уголовной ответственности за поджог. Я вам напомню, что в этой бумаге вы связали воедино историю с выборами и пожар.
– Было дело. Не спорю. Но это, с позволения сказать, была лишь версия. Таковых у меня имелось множество. По-моему, это вы должны были их проверять? Не так ли?
– В деле есть показания мэра города Малышева. Он говорит, что вы жаловались ему на давление со стороны «суворовцев». Более того, вы открыто говорили о том, что накануне поджога у вас был неприятный разговор с Суворовым и что последующие события – его рук дело.
– Очень может быть. Малышев всегда был не дурак соврать! Если хотите знать, у меня теперь другая версия. Я догадываюсь, кто совершил это злодеяние.
Спиридонов затаил дыхание:
– И кто же?
– Нынешний мэр Малышев!
У прокурора возникло ощущение, что в течение последнего часа он безуспешно пытался разжевать мочало. Черт бы побрал этих народных избранников!
Макеев перевел дух. Кажется, он все сказал правильно. Но если нет…
Тогда – конец. Сколько ему останется? День, неделя, месяц? Что это будет? Темный силуэт, шагнувший из подворотни, машина с потушенными фарами, тень в углу лестничной клетки? Одно Макеев понял точно: то, что Суворов сейчас не на свободе, отнюдь не гарантирует ему безопасности. Черт с ней, с политикой! И амбиции – к черту! Собственная шкура дороже.
Сегодня в суде он сказал все так, как его просила Ольга.
Процесс шел полным ходом. Менялись лица на судейской трибуне, рассматривались новые эпизоды обвинения. Шурша последними календарными листками, уходил год. С каждым новым судебным днем лицо государственного обвинителя становилось все более мрачным, лицо председательствующего – многозначительным, Грановского – непроницаемым. Грандиозное уголовное дело, обещавшее стать апофеозом полного и окончательного разгрома криминальной империи Суворова, трещало по швам. Свидетели обвинения вовсю отказывались от ранее данных показаний, ссылаясь на незаконные методы расследования: запугивание, обман, шантаж со стороны следственной бригады. Свидетели защиты еще больше расправляли крылья и бросались в атаку. Доказательственная база, как карточный домик, не выдержав напора новых показаний, готова была рассыпаться на глазах. Осознавая значимость происходящего, Елизавета уже не вмешивалась в процесс, а только наблюдала за работой великого мастера своего дела – Грановского. Он, без сомнений, мог бы считаться знатоком людских душ. К каждому стоящему на свидетельской трибуне он находил свой подход, но неизменно был вежлив, корректен, доброжелателен. Этого нельзя было сказать о государственном обвинителе, который все больше срывался на крик и злобные выпады. Станислав Горин, отчаявшись призвать к порядку Спиридонова, уже не ограничивался легким постукиванием карандаша, а громыхал ладонью по столешнице. Глаза за стеклами его очков возмущенно блестели, а брови так и застыли в виде «домика».
Елизавете было интересно наблюдать, как Грановский находит решение в самых разнообразных ситуациях.
Допрашивали сотрудника милиции Рыбкина. Глуповато улыбаясь в присутствии многочисленной аудитории, он напускал на себя важность, стараясь припомнить детали произведенного при его участии обыска.
– Какое помещение вами обследовалось? – вел допрос Спиридонов.
– Мы обыскивали несколько комнат во Дворце культуры Всероссийского общества глухонемых. Эти помещения банда Суворова арендовала под офис. – Рыбкину приятно было осознавать себя этаким разоблачителем. И, не обращая внимания на то, что его слова вызывают живое возмущение «за решеткой», он вовсю оперировал словами «банда», «головорезы», «боевики».
– Каковы были результаты обыска?
– Бандиты прятали в своем логове большое количество военных патронов, штатных к автоматам «АК-74», «АКС-74» и ручному пулемету «РПК-74». Еще мы обнаружили пневматическую винтовку и два газовых пистолета «кольт», один «ТТ». – Рыбкин горделиво взглянул на присутствующих, надеясь, что они успели оценить его как специалиста в области оружия.
– Богатый улов…
– Не совсем, – заскромничал свидетель. – Если бы мы обнаружили место, где эти бандюги хранят автоматы, пулеметы, вот это была бы удача! Уж мы их к ногтю прижали бы, не сомневайтесь…
– Вам грех жаловаться… Поясните, процессуальные правила производства этого следственного действия были соблюдены?
– А то как же! Мы завсегда закон соблюдаем. Санкция на обыск у нас была. Понятые в обязательном порядке присутствовали! Все как у людей! Не лыком шиты…
Спиридонов вздохнул с облегчением и откинулся на спинку стула. Все-таки удастся доказать, что «суворовцы» использовали офис под склад для хранения боеприпасов и оружия. Это уже кое-что! А там, глядишь, и обвинение в бандитизме будет подтверждено.
– Защитники, ваша очередь задавать вопросы! – обратился Горин.
– Вопросов к свидетелю не имеется, – за всех ответил Грановский.
По лицу Спиридонова скользнула снисходительная усмешка.
– Ваша честь! Прошу допросить в качестве свидетеля Клопова. Он присутствовал при производстве обыска в качестве понятого, – продолжил Грановский.
– У прокурора есть возражения?
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
