Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
Дубровская даже остановилась, пораженная внезапным открытием. Конечно, просто она видит некоторые грядущие события насквозь и не строит для себя иллюзий! Так, по делу Лещинского ей не нужно читать передовицы газет, чтобы предугадать бесславный финал известного адвоката. Владимир Иванович – мастер своего дела, но из той паутины, в которой он завяз, освободить его мог только Всевышний, но уж точно не Елизавета Дубровская, молодая амбициозная адвокатесса, которая может лишь высоко задирать свой и без того вздернутый нос.
Елизавета потянулась к блузке, наглаженной еще с вечера, но тотчас же отдернула руку, словно ошпаренная кипятком. Взгляд невольно зацепился за перламутровые пуговицы. Откуда у нее ощущение, что она уже надевала эту блузку и теребила эти пуговицы, а потом все пошло кувырком? Опять дежа вю? Прикусив ноготь большого пальца, Дубровская мрачно смотрела в глубь своего гардероба, словно ждала, что оттуда появятся скелеты, которые, согласно известному выражению, живут у каждого в шкафу. Но блузки висели мирно, туфли не пускались в пляс, а шарфики нежно обнимали своей шелковой гладью специально предназначенную для этого перекладину. «Надеюсь, у вас найдется в гардеробе что-нибудь без перламутровых пуговиц и поясов с блестяшками?» – зазвучал в ушах знакомый голос, и Елизавета вздохнула с облегчением. Слава богу, она не сошла с ума! Французов винить ей тоже не придется. Просто фраза из последнего разговора с Лещинским всплыла в ее памяти в самый неподходящий момент. Или как раз подходящий. Во всяком случае, у нее есть время, чтобы найти замену блузке со столь ненавистными адвокату пуговицами…
– Кстати, что вы собираетесь надеть в суд? – спросил он Лизу на последней встрече, придирчивым взглядом осматривая ее с головы до пят.
– Еще не решила, – пожала плечами Дубровская. – А что, это имеет какое-то значение? Уверяю, у меня нет привычки появляться в суде в пляжных шлепанцах и короткой юбке. Надеюсь, все остальное вас устроит.
– Отнюдь! – резко заявил адвокат и, поднявшись с места, начал мерить шагами следственный бокс. У зарешеченного окошка, выходящего на глухую стену соседнего здания, он остановился. – Вы понимаете, что в суде присяжных не бывает мелочей? Это как театр! Главные и второстепенные роли, сценические костюмы и аплодисменты, таланты и бездарности… Важны внешние впечатления. От того, насколько вы вживетесь в свою роль, насколько сумеете ее убедительно сыграть, зависит успех всего спектакля!
– Вы хотели сказать, успех вашего дела, – поправила Елизавета.
– Это для вас дело, – сказал Лещинский, глядя на нее едва ли не с ненавистью. – И для меня – дело. А для них, – он показал куда-то в пустой угол, где, по всей видимости, должна была находиться абстрактная скамья с присяжными, – для них это спектакль. Они придут в суд развлечься, и если мы с вами обманем их ожидания, то нам придется худо. Вас закидают тухлыми помидорами, ну а меня отправят на лесоповал.
Дубровская, представив, как по ее лицу стекают несвежие томаты, передернула плечами. Беда иметь такое богатое воображение!
– И как вы видите мою роль в… вашем спектакле? – спросила она с запинкой.
На лице Лещинского появилось глубокомысленное выражение. Он прикрыл глаза и поднял указательный палец, что должно было означать: «Один момент! Дайте подумать».
Елизавета терпеливо ждала. Она ничего не смыслила в суде присяжных, поэтому ей оставалось лишь подчиниться воле Мастера. Она рассеянно смотрела на потолок, где вокруг зарешеченной лампочки наматывала круги одуревшая от жары муха.
– Готово! – произнес адвокат, покрывая своим голосом монотонное жужжание. – Итак, вы – бесплатный адвокат и должны вести себя соответственно своему статусу.
Елизавета скривилась. Она терпеть не могла выражение «бесплатный адвокат» – в самом этом определении угадывалось что-то уничижительное. Но, вероятно, Лещинский решил опустить ее еще ниже, для того чтобы на впечатляющем контрасте самому воспарить к небесам. В чем же был его гениальный замысел?
– Никаких шелковых пиджаков от Гуччи, никаких перламутровых пуговиц, никаких блузок с блестяшками! – произнес он неумолимо. – Строгий, недорогой костюм и никаких… Заметьте, никаких украшений! Хотя, если очень хочется, можете надеть тоненькую цепочку.
– Уже не хочется, – сказала Елизавета искренне.
– Ну, вот и отлично! – удовлетворенно кивнул адвокат. – Поймите, присяжные – люди небогатые. Их будут раздражать ваши наряды и драгоценности. Женщины начнут подсчитывать стоимость вашего гардероба, а не особо удачливые мужчины замкнутся в себе, понимая, что на свою зарплату они смогут купить только пуговицы от вашего пиджака. Тем более вы еще так молоды и явно не способны платить за это своими деньгами.
– Но я – не сирота! У меня есть родители, есть муж, наконец! – потеряв терпение, заявила Лиза. – Неужели мои близкие не могут подарить мне приличные серьги и шелковый костюм?
Лещинский выразительно покрутил пальцем у нее перед носом.
– Вы забываете, что они тоже родители! – прошипел он. – И они не могут купить своим детям вот такие серьги, которые вы так небрежно надели в следственный изолятор. В них, как я вижу, не меньше карата будет? Так что поменьше возражений, милочка! Вы еще не забыли, часом, что приговор вынесут мне, а не вам?
Дубровская прикусила язык. Конечно, тухлые помидоры предпочтительнее сибирской каторги. Похоже, ей нужно проявлять больше терпимости к человеку, который полон решимости отстоять свою невиновность. Видит бог, на нее здесь рассчитывать не приходится.
Глава 20
Несмотря на одуряющую жару, суд гудел, как потревоженный улей. Журналисты центральных и местных газет толклись в холле Дворца правосудия, препираясь с судебными приставами, дотошно производящими досмотр сумок, пакетов и футляров с фото– и видеотехникой. Было известно, что первая часть заседания, на которой стороны будут формировать коллегию присяжных, пройдет в закрытом режиме. Публика же будет допущена только к моменту начала судебного разбирательства. Но поскольку временные рамки не были установлены, никто расходиться не желал, понимая, что двери судебного зала могут распахнуться в любой момент, и тогда самые удобные места достанутся конкурентам.
Конечно, в царящей повсюду суматохе никто не обратил внимания на невысокую, скромно одетую девушку, пробирающуюся сквозь толпу к дверям заветного зала. Елизавета, бросив случайный взгляд в зеркало, и сама бы не узнала себя, если бы не знакомое бледное лицо с лихорадочно горящими глазами, которые приобрели вдруг цвет горького шоколада. Белую кофточку с круглым воротничком оживляла лишь коричневая оторочка в тон длинной, ниже колен, юбке. Никаких цепочек или иных, милых женскому сердцу, украшений не наблюдалось вовсе. А дорогой портфель из особо сорта кожи на фоне блеклого наряда смотрелся сейчас как обыкновенная школьная принадлежность. В общем, Елизавета являла собой образец скромного начинающего адвоката.
Она незаметно просочилась в зал, небрежно кивнув знакомому приставу. Журналисты, дежурившие у входной двери, и не подумали задать вопрос молодому адвокату, вероятно, приняв ее за технический персонал суда. Дубровской это было только на руку. Во всяком случае, у нее не было охоты давать интервью.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
