Речь Кадмия Феофанова, вначале громкая, как у чтеца-артиста, на предпоследней фразе поменяла тональность и стала невнятно-бормочущей. Вера спросила его:
~ Простите, как ваше отчество?
Молчание. Собеседник смотрел на лежащее далеко внизу море. Затем очнулся так же внезапно, как впал в глубокую задумчивость:
-Что?
— Ваше отчество?
— А... Иванович. Простое и без затей. Не то, что имя. Отец мечтал, чтобы мы с братом стали людьми искусства. Потому и назвал меня Кадмий, а его — Август. Знаете, что такое «кадмий»?
— Знаю, это название краски...
Феофанов стремительно перебил ее:
— Вы умница, желтой краски. Правильно. Так вот, депрессия. У меня тоже, знаете ли, бывают депрессии, но не до такой степени, нет, не до такой...
— Кадмий Иванович, у вас есть брат-близнец?
Феофанов нахмурился.
— Да. Был. Но не понимаю, откуда...
— Значит, это его фотографию я видела по телевизору. Весной, в передаче «Криминальная хроника». Он работал в сфере недвижимости, кажется? Его убили. Примите еще раз мои соболезнования.
Феофанов кивнул и сказал со злостью:
— Представляете, сделали его виноватым! Чуть ли не преступником! Брат писал мне о своих проблемах, его обманули, у него не хватало денег рассчитаться с долгами, Разумеется, я хотел ему помочь. Как раз тогда и приехал в Киев, привез некоторую сумму. Но не успел, его уже не было. Ужасно, ужасно это все,.. Однако у вас и память, Вера Алексеевна! — Он внимательно глянул на нее. Глаза его были проницательными, как и полагалось художнику.
— Не жалуюсь.
— Надо же, вы запомнили лицо по фотографии и узнали меня?
— Получается, узнала.
Подвижное смуглое лицо Феофанова прояснилось.
— Могу только повторить: тесен мир. Ну что ж, давайте посмотрим мой сад, пока там Галя со Светой собирают на стол.
Они прошли в тенистую аллею, образованную молодой пахучей туей. Ландшафтный сад усадьбы был не очень большим, но зато разнообразным. Была тут и живая изго-родь из плетистых роз, были и несколько живописных, одиноко стоящих горных сосен, композиции из деревьев и кустарников.
— нравится? — спросил Кадмий Иванович так, словно заранее был уверен в ответе. Впрочем, красота его сада не могла не понравиться.
— Очень! — завороженная гармонией растений и их подбором, кивнула Вера.
— Иван! — позвал Феофанов, и в открытом окне показалась косматая голова. — Иди к нам! Понимаете, — обратился он к Вере, — мой родственник расскажет о растениях гораздо лучше, чем я. Он в них разбирается. Давайте его подождем.
Иван пришел не один, а с Олей, Кириллом и Андреем, которым надоело ожидать Веру в незнакомых комнатах. Узнав, что от него требуется. Жаровня радостно потер руки.
— Сад, он в первую очередь для чего нужен? Это надо продумать: чтоб было где барбекю или шашлыки с гостями жарить, или смотреть на экране фильмы, тобто летний кинотеатр в саду устроить, или лежать в шезлонге у бассейна, или гостей принимать? А может быть, все это вместе взятое плюс еще что-то для души? Вот этот сад, друзья мои, и есть «все вместе взятое».
Феофанову явно льстило восхищение гостей. Он пригласил:
— Пройдемте в дом! Там дивный вид открывается.
Поднявшись на плоскую крышу дома, гости залюбовались красотой открывшегося им вида. Иван возбужденно продолжал:
— Если смотреть из дома, то сад — это волшебный театр круглогодичной красоты. Канал с мостиком — это оркестровая яма, туи и розы между ними — это партер. Тут собраны растения, цветущие в определенный период, тобто сменяя одно другое, чтобы круглый год происходило цветение, тобто когда заканчивается пора цветения одних растений, начинается цветение других. Например, на вон том участке находятся растения раннего цветения, весеннего. В их компанию вклинены цветущие во второй половине лета астильбы, а ветреница японская цветет до мороза.
— Обратите внимание, — сказала Вера. — Вы позволите, Ваня, я добавлю пару слов? Этот сад — не просто сад, а сад художника. — Вера кивнула в сторону Кадмия Ивановича, тот в ответ наклонил голову в соломенной шляпе. — и потому он напоминает полотно, на которое живописец кладет мазки. Есть цвета дополнительные, они взаимно улучшают восприятие друг друга, а есть контрастные, зрительно «кричащие» — их нужно использовать с осторожностью, не правда ли. Кадмий Иванович?
Шляпа вновь молча качнулась; -
— Вот не знал, Вера, что ты в живописи разбираешься, — сказал Андрей. Он хотел хоть как-то, любым словом обозначить, что находится рядом. Ему казалось, что женщина не обращает на него внимания.
— Мамочка у меня во всем разбирается! — гордо заявила Оля.
— Про живопись замечено точно, — сказал Иван, возвращая себе утраченную на минуту роль экскурсовода. — Хвойные создают фон розам, золотистые дружат с пурпуролистными, колонновидные — с вьющимися, в качестве почвопокровных использованы «барвинки». Бадан, хоста — это все взаимосочетаемые растения, а вот, видите — оранжевого цвета «царский скипетр», А еще гаультерии, тисы, можжевельник. Весной, как первые ноты зеленой симфонии, начинают цвести рододендроны и примула. Летом «музыка сада» начинает звучать ярче: эстафету цветения подхватывают астильбы. Осенью в слаженный хор вступают верески, золотистый и обыкновенный, и анемона японская поздноцветущая, она «играет» в августе-сентябре.
— А у вас уже сейчас вереск зацвел! Не стал дожидаться осени! — восторженно указала Оля на вересковый куст.
—Да, милая деточка! — врезался в экскурсию хозяин дома. — Он у меня всегда цветет в августе. Вера! Что же вы притихли? Попали под гипноз моего сада? Помните, в сказке про «Снежную королеву» Герда попадает в дивный сад доброй волшебницы, там всегда было лето или, в крайнем случае, ранняя осень. Когда я задумывал свой дом, то мечтал как раз про сад, над которым зима не властна... А вот и Катин флигелек, мы его в семье так и называли — Катин. Она только тут любила останавливаться, когда приезжала. Там и пианино ее стоит.
Строение выглядело, словно миниатюрный игрушечный домик с рождественской открытки. Два этажа флигеля под красной черепицей напоминали что-то пряничное и очень уютное.
— Когда строились, думали флигель для прислуги сделать. Но потом он вышел таким симпатичным, что стал домиком для гостей, в городской квартире ни тебе сада, ни флигеля, есть о чем пожалеть, не так ли?
— Ох, есть, — вздохнул Кирилл.
— Это верно, — кивнула Вера, — в городской квартире ничего такого нет. Хорошо вам. Кадмий Иванович, не живете вы в душном городе, как мы.
— А теперь прошу внутрь! — резко развернулся хозяин и спустился вниз.
Трехэтажный особняк Феофанова был иллюстрацией стиля, который в архитектурной среде называют умным английским словом «хай-тек». Жилище чем-то неуловимым напоминало космический корабль: обилием металлических поверхностей, пластика, современного оборудования. Тут царила, благодаря кондиционерам, благословенная прохлада, легко дышалось. Хозяин с подчеркнутой важностью показывал гостям свою кухню-гостиную, где сейчас суетились Светлана Павловна и Галя с Иваном.
