Книга World of Warcraft. Восход теней - Мэделин Ру

Сквозь дощатый настил, отделявший Матиаса Шоу от палубы и команды, в капитанскую каюту сочились нежные трели флейты. Сидевший напротив, за длинным, покрытым потертым лаком столом, Флинн Фэйрвинд тихонько подпевал матросам, постукивая ногой в такт музыке.

– А знаешь, тебе же никто не мешает отправиться к ним, – напомнил Матиас, взглянув на капитана поверх книги – труда об истории Зандалара, написанного давно, на редкость сухо, и порядком с тех пор устаревшего.

Однако его компаньон, судя по всему, куда больше склонялся к тому, чтобы прильнуть к бутылке.

– Какое ж команде веселье, когда среди них капитан? – пожав плечами, откликнулся Флинн. – Пускай на время расслабятся, пусть просто побудут самими собой.

– А разве тебе самому это не требуется? – спросил Матиас, приподняв бровь.

– Всем требуется, кроме тебя, – сказал Флинн, кивнув на разбухшую от влаги книгу в руках Шоу. – Ты хоть когда-нибудь работать перестаешь?

– Вообще-то нет.

– Вот видишь! – фыркнул Флинн.

Захлопнув книгу, Матиас отложил ее в сторону и с негромким стоном поднял над головой затекшие руки.

– Ладно. Вот перестал я работать. И что теперь?

– Ты безнадежен, – усмехнулся пират, закатив глаза, но все же повернулся к нему и ненадолго расстался с бутылкой. – Итак, о чем поговорим?

– Твоя идея – сам и предлагай, – ответил Матиас.

Порой, когда на море было спокойно, а дневная работа завершена, команда «Храброй Арвы» садилась в кружок, коротая время за байками да песнями, но Матиас неизменно оставался в капитанской каюте. Нередко к разведчику присоединялся и ее хозяин. Вечно «под мухой», он чаще всего просто то и дело прикладывался к бутылке и продолжал, продолжал, продолжал болтовню. Вначале его постоянное общество Матиаса раздражало, но мало-помалу в его голове, как всегда, сложилось досье на собеседника – странный, чарующий образ Флинна Фэйрвинда.

Интересно, сумеет ли он когда-нибудь по-настоящему понять этого пирата, преследуемого призраками прошлого, улыбающегося и хохочущего, чтобы отвлечься от чего-то гнетущего? Может, дело того и не стоило, но вот желание разобраться во всем никак не отпускало. Таков уж был характер Шоу – всякий раз ему требовалось сорвать с собеседника маску обыденности да поглядеть, что там, под нею, спрятано. Именно это умение, эта одержимость и сделали его столь хорошим разведчиком.

– Мать моя, как тебе известно, была воровкой, – ни с того ни с сего брякнул Фэйрвинд.

Корабль поскрипывал, напевая моряцкую колыбельную: укачивал, убаюкивал, точно нежная мать – возможно, поэтому Флинн и завел этот разговор.

– Не знал, – ответил Матиас. Чувствуя, что разговор предстоит долгий, он встал и достал из шкафчика за спиной винный бокал.

– Была, была… – Фэйрвинд вздохнул, покачал головой, запустил обе пятерни в длинные темно-рыжие волосы и принялся заправлять их под ленту поперек лба. – Всегда говорила, будто она официантка в баре, но как-то вечером я спрятался под кроватью в нашем домишке и ждал ее. Она, должно быть, думала, я играю на заднем дворе, но нет, я следил, наблюдал…

Заинтересовавшись, Матиас слегка подался вперед. Видя это, Флинн ухмыльнулся.

– Оттуда видны были только ее туфли, изношенные до дыр, до почерневших пяток, да истрепанный подол платья. Вынула она кирпич из стенки у очага и спрятала под него несколько ожерелий да брошей.

– И что, мать тебя обнаружила?

– Нет, – покачал головой капитан. – Я подождал, пока она снова не вышла, разыскивая меня, выбрался из-под кровати, вылез в окно и забрался в кусты, стараясь, чтобы все выглядело так, будто я все это время там и просидел. Сколько-то дней после этого мне было… не знаю, злился я больше, или грустил: хотелось ведь, чтобы она мне доверяла. Но потом я понял: любая мать, готовая ради сына рисковать свободой и жизнью, должна очень его любить.

– И быть очень храброй, – негромко добавил Матиас.

– И это говорит человек, работающий на короля, – фыркнул Флинн, искоса взглянув на разведчика.

– Теперь и ты на него работаешь.

– Да, это точно, чтоб мне провалиться!

С этими словами Фэйрвинд поднял бутылку, надолго припал губами к горлышку. Тут, в свой черед, ухмыльнулся и Матиас.

– Ну, а где же она сейчас, твоя мать?

Флинн цокнул языком и надолго умолк, уставившись на бутылку.

– Нет ее больше, – наконец отвечал он. – Повесили. За воровство. Наверное, в тот день я и перестал быть несмышленым мальцом. Заставил себя прийти, поглядеть… Помню, так был мал ростом, что из-за толпы зевак почти ничего не увидел.

Капитан невесело усмехнулся при этом воспоминании, бросил взгляд на потемневшее море за выпуклым илюминатором и закинул на стол ноги в потертых, заскорузлых от морской соли сапогах.

– Ярче всего помню звук. Все, кроме меня, знали, когда все свершится, и в тот самый миг хором ахнули. А потом… – Тут Флинн крепко зажмурился, а Матиас замер, точно завороженный, не донеся бокала до рта.

– А потом?

– А потом хруст, словно молотом по мокрой щебенке. Я думал, что услышу, как она кричит или зовет меня, ан нет. Ахнула толпа, и всё. Конец.

Матиас вздрогнул, поставил бокал на стол, повертел его так и сяк.

– Ни одному бы мальцу этого звука не знать…

– Ты его, я так понимаю, слышал.

– Да, и не раз.

– И что? Всякий раз тошнит? – спросил Фэйрвинд.

– Всякий. – Матиасу сделалось ясно, что этим они, сами того не желая, завели разговор в тупик, но обрывать его не хотел. – Моя бабушка тоже была воровкой.