В эту минуту раздался громкий и насмешливый смех, который эхо разнесло под сводами – но притом прозвучавший так близко от них, что оба невольно обернулись и стали искать глазами Нарайяну, но тот оставался невидим. Только павлин распустил свой разноцветный хвост и пронзительно крикнул; этот крик прозвучал тоже хохотом.
В эту минуту свод понизился, а канал сузился и сделал крутой поворот. Теперь лодка скользила в низком и тесном проходе; лампа погасла и оба путника очутились почти в полной темноте. Вдруг сильное течение подхватило лодку и она стрелой понеслась по черному и прямому, как канал пушки, проходу и неожиданно вышла на большое озеро, на серебристых водах которого радостно играли лучи восходящего солнца.
Перемена эта произошла так быстро, что молодые люди, ослепленные потоками света, на минуту закрыли глаза, но почти тотчас же у них вырвался единодушный крик восхищения и удивления.
Вода, на которой покачивалась их лодка, была так прозрачна, что можно было разглядеть всякую неровность и каждый камушек на дне. Рыба сверкала на солнце серебряной, золотой или ярко окрашенной чешуей.
Берега озера были высоки, скалисты, покрыты лесом и опоясаны высокими горами. Прямо перед ними, на острове или полуострове – пока этого различить еще нельзя было – окутанные роскошной изумрудной растительностью, виднелись стены и крыша дворца.
Подхваченная сильным гребцом, маленькая лодка стрелой полетела по гладкой поверхности озера и через несколько минут очутилась у мраморной лестницы, украшенной внизу двумя бронзовыми сфинксами. Наверху виднелся широкий портал с колоннами.
Встречать лодку на лестницу явились четверо красивых юношей. На них были белые туники с золотыми поясами и ожерелья на шее. Они притянули и привязали лодку. В ту же минуту павлин испустил три пронзительных крика, распустил свой хвост и исчез.
Дахир и Супрамати выпрыгнули на ступеньки лестницы. Но прежде чем они успели дойти до верхней площадки, появился сам Нарайяна, радостный, улыбающийся и более красивый, чем когда-нибудь.
На нем была надета длинная, стянутая шелковым шарфом одежда, вырисовывавшая его стройный стан; легкий тюрбан покрывал его голову.
– Добро пожаловать, дорогие друзья, в мою скромную хижину! – сказал он, сердечно обнимая прибывших.
– Шутник! – со смехом ответил Супрамати. – Волшебный дворец он называет скромной хижиной!
– Если он нравится вам, то отдыхайте в нем сколько вам будет угодно или, верней, сколько позволит вам ваш строгий учитель, Эбрамар, – ответил Нарайяна, вводя во дворец своих друзей.
Они прошли целый ряд залов чудной архитектуры, убранных с царской роскошью. Было очевидно, что Нарайяна во все времена любил это убежище, так как наряду с роскошными произведениями восточного происхождения встречались европейские современные скульптурные работы и картины мастеров, вид которых в этом индийском дворце производил странное впечатление.
Нарайяна остановился в большой зале, убранной по-восточному низенькими диванами.
– Будьте здесь, друзья мои, как у себя дома. Рядом – ванная, и советую вам освежиться. Затем мы позавтракаем, отдохнем, а когда жара спадет, я покажу вам свое отшельническое жилище.
Сделав приветственный знак рукой, Нарайяна исчез. Супрамати и его сотоварищ прошли в смежную комнату, которая оказалась громадной залой с бассейном посредине. Бассейн этот был настолько обширен, что в нем могли свободно плавать два человека. Тут ждали два служителя, которые раздели их, а после ванны облачили в широкие и легкие белые туники, а затем провели их в комнату, выходившую в сад. Там у роскошно сервированного стола ждал их Нарайяна.
– Садитесь, друзья. Так как вы еще настоящие люди, то подкрепитесь, – сказал странный хозяин, садясь за стол и указывая гостям на стулья.
Меню состояло из великолепно приготовленных овощей, различного печенья, всевозможных фруктов, вина, молока и меда.
Дахир и Супрамати были голодны и отдали должную честь завтраку. Что же касается Нарайяны, то он ограничился маленьким стаканом молока и небольшим хлебцем величиною с яйцо.
Наблюдавший за ним Супрамати спросил с улыбкой:
– Что, ты сделался вегетарианцем или особые условия твоего существования налагают на тебя такой строгий режим?
– Да, время хороших обедов и сытных ужинов прошло для меня с тех пор, как я добровольно лишил себя материальной жизни, – с гримасой ответил Нарайяна. – Впрочем, я не могу жаловаться: я не голоден и поглощаю только вещества, необходимые для обновления жизненного флюида, который циркулирует в моих жилах. Эликсир жизни – субстанция материальная, а не духовная, а потому для своего равновесия она требует своего рода топлива в организме.
– Я все больше и больше понимаю, какое обширное поле для работы представляет изучение первоначальной материи. Один уже ты, Нарайяна, в своем настоящем состоянии, представляешь трудно разрешимую загадку. Если бы мы рассказали кому-нибудь из наших современников твою или нашу историю, нас сочли бы трижды сумасшедшими, – заметил Супрамати. Нарайяна весело рассмеялся.
– Еще бы! Эти жалкие насекомые блуждают на земле каких-нибудь лет шестьдесят, а тщеславием запаслись вековым. Как только они наталкиваются на какой-нибудь неизвестный им и потому кажущийся новым закон или явление, они тотчас же кричат: «Это чудо!» «Это невозможно!», «Это несогласно с законами природы!», «Это против здравого смысла!». Луч света, неожиданно блеснувший, ослепляет ученого-автомата. Он боится этого нового явления, которое ниспровергает все его предвзятые идеи; он защищается, прячется за старые тексты, закрывает глаза перед очевидностью и предпочитает лучше изобретать самые невероятные предположения и гипотезы, чем допустить простую и понятную истину, но которая находится в противоречии с его узкими идеями. Нет! Не таким людям могли бы мы рассказать нашу подлинную историю! Даже великие открытия чуть не гибли подчас из-за слепоты толпы и тупого упрямства патентованных ученых.
– Ты прав! Как это ни странно, но все великие истины, как и великие открытия, всегда принимались враждебно. Может быть, это происходит потому, что ученые пирамид и пагод всегда скрывали высшее знание под покровом тайны, – заметил Дахир.
– Именно, и они поступали мудро. Что же касается жрецов современных религий, то они утеряли ключ от тайн и основывают свой авторитет на слепой вере. Они слепы сами и кричат о «дьяволе» и «ереси» всякий раз, когда наука и человечество делают шаг вперед, – насмешливо сказал Нарайяна.
Затем он продолжал, внезапно одушевившись:
– Но для того, кто бросил взгляд за покрывало Изиды, невозможного не существует. Все, что только может предположить человеческий ум, – все это явления возможные и осуществимые для того, кто знает и умеет привести в действие законы, управляющие ими. Христос провозгласил великую истину, указав, что вера может двигать горы.
Супрамати, задумчиво наблюдавший за подвижным и выразительным лицом своего странного собеседника, неожиданно спросил:
