— А вот у нас нет слуг. Мы сами себе прислуживаем.
— А как же вы одеваетесь? — полюбопытствовала Фарусса. — Ведь корсет невозможно застегнуть без помощи!
— Мы не носим корсеты. У нас лифчики.
— Что это за предмет гардероба?
— И хотела бы объяснить, но это нелегко…
Я выпила немного вина, и в дверь снова постучались. Взвилась в праведном гневе:
— Да что ж такое, ёлки-моталки?! Ни поспать, ни поср… Блин, ни уединиться в этой тюрьме! Кто там ещё? Входите!
На моё рявканье из-за двери показалось виноватое личико с большими глазами, и Эська обиженно сказала:
— Я, между прочим, принесла тебе Кисуню! Она царапалась, прыгала везде, и я решила её принести сюда, чтобы не разбудить королеву.
— О, Эссавальда, — протянула я. — Как раз тебя тут и не хватало!
— Откуда ты знаешь моё полное имя? — удивилась девочка, входя. Заметила Фаруссу и покрутила головой: — Принцесса, вы пришли в такое время с официальным визитом?
Восточная красавица сделала вид, что ничего не слышала и что никакой Эськи тут вообще не было. Девчонка сделала вид, что ничего не говорила и что никаких принцесс в комнате не наблюдалось. Я только рассмеялась, и тут мне на руки прыгнул серый комочек шерсти, завозился, взволнованно мурча, и начал нежно толкать лобастой головой в подбородок.
Моё сердце замерло от прилива нежности, забилось быстрее. Я погрузила пальцы в шелковистую шёрстку и почесала холку котёнка. Кисуня прикрыла глаза так, что они превратились в узенькие щёлочки, и громко затарахтела от удовольствия.
— Всемогущий и Вездесущий! — вскрикнула Фарусса, вскочив с кровати и отступив в угол. — Это же ужасная диа королевы!
— Но-но! Это Кисуня, — возразила я. Эська фыркнула, задрав нос, явно гордая своей причастностью к тайному обществу любителей Кисуни. Фарусса нахмурила брови:
— Она… Что она делает? Рычит перед нападением?
— Она мурлычет, — усмехнулась я. — Кошки мурлычут, когда им хорошо.
Мне явно не поверили, и даже Эська подозрительно косилась на Кисуню. Та балдела, и ей было абсолютно пофиг на всех присутствующих. А у меня было только одно желание — остаться с кошкой в этой комнате, уютно устроиться под тёплым одеялом и спать, спать, спать…
— Ладно, девочки, спасибо вам за визит и приятную компанию, но очень хочется отдохнуть, — решительно сказала я. Фарусса обошла меня по кругу и уже у двери склонила голову:
— Благодарю тебя за… познавательную беседу о Богине. Я навещу тебя… Завтра.
Когда она ушла вместе со служанкой, Эська выдохнула:
— Фу, терпеть её не могу. Корчит из себя великую и страшную, а у самой даже родовой магии нет.
— Ничего ты не поняла, — отмахнулась я. — Фарусса просто несчастная женщина, которая без взаимности влюблена в своего мужа.
— Это глупости, — авторитетно заявила Эська. — Зачем ей Арман? У неё собственные покои со столовой и ванной, с выходом в сад… Она может есть всё, что только пожелает! И служанок у неё целых шесть! Были бы у меня служанки… Эх…
— У тебя и будут, — рассмеялась я и улеглась на кровать, подвинув ногой полупустую бутылку. — Вот замуж выйдешь, и будут.
Девочка присела на край кровати, сложив руки на коленях, и сказала нерешительно:
— А я вот хочу как ты.
— Что как я? Чтоб тебя заперли?
— Нет. Помнишь, ты сказала, что не выйдешь замуж, потому что не хочешь?
— Помню.
— Вот и я так хочу. Чтобы меня не выдавали замуж. Зачем мне муж?
Я подняла свой бокал и опустошила его, потом ответила девочке:
— Муж — это хорошо. Но только когда есть любовь. Любимый и любящий муж… А, ладно. Иди спать.
— Можно, я останусь с тобой? — попросила она, глядя исподлобья.
— Со мной? А где ты будешь спать?
— В твоей кровати, конечно.
Я нахмурилась, но девочка скорчила жалобную гримасу, и пришлось сдаться:
— Ладно, заваливайся! Только не тяни на себя одеяло, а то спихну на пол!
Эська радостно взвизгнула и, вскочив, принялась расстёгивать платье. Оставшись в рубашке, прыгнула в кровать, устроилась в стороне от нас с Кисуней и клятвенно пообещала:
— Не буду тянуть! И толкаться не буду!
— Ещё не хватало, — пробурчала я, снимая своё платье. Эська прищурилась:
— Ты где откопала такую старину?
— В сундуке.
Я улеглась, положив кошку рядышком и поглаживая её по спине, спросила:
— А что?
— Королева сегодня много молилась, — сообщила девочка.
— Ага, она сказала, что будет вопрошать Богиню, с какого перепуга та меня сюда заслала, — пробормотала, прикрыв глаза. — А искры сказали мне, что Фарусса может получить немножко магии, чтобы зачать…
— Что ты сказала?
— Зачать ребёнка, — пояснила я, качаясь на волнах подползающего сна.
— Нет! Ты сказала про искры! Ты читала священную книгу Вседержителя?
— Даже в руках не держала, — открестилась я от местной библии.
— Тогда… Как ты могла говорить с магией?
— Искры — это магия?
Я внезапно проснулась и помотала головой, приподнявшись. Эська смотрела на меня со страхом. Нет, не так. Со священным и восторженным ужасом! Что опять?
— Искры, которые висят в воздухе в алтаре, в часовне, вокруг статуй… Это что, магия? Эта самая, которая мать Богини?
Девочка только кивнула, потом спросила сдавленно:
— Какие они? Это правда, что они прекрасны настолько, что наши глаза слепнут при виде их?
— Ну, я же не ослепла, — неуверенно ответила, вспоминая все те случаи, когда мне приходилось разговаривать с искрами. — Они… светятся всеми цветами радуги. Их много, как будто крошечные светлячки парят в воздухе, летают, собираются в стайки…
Жалко, что у меня нет телефона, я бы сфотографировала.
— Святые жрицы, — восхищённо протянула Эська. — Именно так и написано в книге! И ты их видела!
— А что, обычно их не видно?
— Никто не способен созерцать чистую священную магию! Никто!
— Даже король?
— Даже король.
Я снова откинулась на подушку.
И что мне теперь делать с этим знанием?
Ксюха, неприятно, но походу ты — избранная, детка.
Глава 16. Делай добро и бросайся в воду сама
Первое утро в этом мире, когда я смогла нормально выспаться.
Счастье неимоверное!
