Она раз триста извинилась, что воспользовалась мной, как приманкой и, если бы знала, что это приведёт меня в больницу, то отказалась бы от плана. Но мы обе понимали, что не отказалась бы. И я её не винила, в конце концов, я сама напросилась на эти побои.
Так же она пожаловалась на несносного Данила, который приехал за час до операции и съел ей весь мозг, желая действовать, а не сидеть в ожидании. А ещё он был безумно зол, что меня не вызволили сразу же, и, не смотря на его ранение, ей пришлось разрешить ему участвовать в операции захвата.
Именно из-за того, что он убил человека не при исполнении, ему и пришлось отсутствовать весь день. Так как у меня взяли письменные показания о моменте смерти Заречнева ещё вчера, Стрельникова, пообещав, что всё будет отлично, уже под вечер покинула мою палату, напоследок сказав, что безумно рада моему появлению однажды на пороге её кабинета, ведь, благодаря этому мир избавился хотя бы от маленькой частички зла.
Была ли я сама этому рада? Безусловно. Двадцать четыре спасённые девушки грели душу. Но на самом деле от принятого однажды решения меня одолевали смешанные чувства. Оно перевернуло мою жизнь буквально с ног на голову. И я уже не могла - не хотела! - руководствоваться теми доводами, что руководили моей жизнью “до”. А “после” наполнено неизвестностью. Пугающей и сбивающей с толку. Я ещё это “после” я не представляла без Данила...
И он появился в моей палате примерно через час после того, как её покинула Нина.
- Как ты? - сразу спросил он, заставляя моё сердце биться быстрей и отложить книгу, которую сам мне вручил перед уходом, чтобы я не скучала. Где он её достал оставалось для меня загадкой.
- Плохо, Данил, - наиграно тяжело вздохнула я.
- Что-то болит? - тут же забеспокоился он, бросив неуверенный взгляд на дверь палаты, в раздумьях звать ли медсестру.
- Нет, - улыбнулась я. - А как твоё плечо?
- Только что с перевязки, - присел он с краю моей кровати и улыбнулся: - Заживает, как на собаке.
- Хорошо, - расслабилась я и быстро перевернулась, уложив голову на его колени, руками обнимая за поясницу. - Как прошло разбирательство? Оба?
Он рассказал мне, что приложил руку к аресту Славского, а его начальник всей душой радел за невиновность этого гада, устроив разбирательство. Но Данил был уверен в надёжности своего алиби и не сомневался, что доказать его вину не удастся. Я тоже всей душой в это верила.
- Всё отлично, - весело выдохнул он, поглаживая пальцами мой затылок и вызывая тем самым острое желания замурчать. - Я, конечно, больше не служу в органах, но чист от всех обвинений.
- Оу, - выдохнула я и подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза: - Ты расстроен?
- Я знал на что иду, - тихо, очень убедительно ответил он, касаясь тёплой ладонью моей щеки, а затем нахмурился: - Ты сказала: плохо. Что это значило?
Я снова вздохнула, укладывая голову обратно:
- Я устала находиться здесь... Отвези меня домой?
- Сейчас? - усмехнулся он, шутя.
- Да... - лукаво улыбнулась я. - Сможешь?
- Попахивает вызовом, - смешно прищурился он.
- Это он и есть, - рассмеялась я. - Принимаешь?
- Легко! - заулыбался он, но снова мгновенно нахмурился: - Ты точно хорошо себя чувствуешь?
- Точно - полостью здоровой.
- Тогда дай мне пять минут, - игриво повёл он бровями. - А пока можешь одеваться.
- Серьёзно? - охнула я, отстраняясь, чтобы он поднялся на ноги.
- Каролина, твой вызов принят, - поднял он одну бровь. - Или передумала?
- Нет-нет, - заулыбалась я, предвкушая скорое избавление от больничных стен. - Отсчёт твоих пяти минут начат.
Глава 22
Глава 22
Я вошла в свою квартиру с чувством, словно вернулась в другой мир. Мир фальшивых удобств, лживого желания красивой жизни, обманчивых ощущений вседозволенности и собственной значимости. Каждая дорогая вещь в интерьере квартиры буквально кричала о мой слабохарактерности, которая диктовала мне столь лёгкий и низменный способ добиваться желаемого.
Нужно избавится от всего! Продать, отдать на благотворительность - как угодно! - но избавится от всего! И от самой квартиры в том числе.
Я подошла к закрытому шкафу и открыла его створку, тут же любовно коснувшись пальцем корешка одной из книг своего собрания. Единственное в этой квартире, что говорит обо мне - обо мне настоящей - так это книги. Каждую я выбирала с особой тщательностью, с тем условием, что захочу перечитать, и не раз. И это единственное, что я сохраню из имущества.
Я услышала, как восхищённо присвистнул Данил и развернулась к нему. Он стоял у панорамного окна и вглядывался сквозь него на открывавшийся вид.
- Шикарно тут у тебя, - улыбнулся он, повернув голову ко мне.
- Да, прости, - вдруг устыдилась я.
- Что? - нахмурился он, делая шаг навстречу. - За что ты извиняешься?
- За свою никчёмную жизнь? - пожала я плечами, присаживаясь на белый кожаный диван.
Данил сел рядом, тоже скрипнув обивкой и посмотрел прямо перед собой.
- Ты не можешь серьёзно считать её никчёмной, - повернул он голову ко мне, окуная в тёплую дымку своих глаз. - И не должна. Всё, что тобой двигало, в конце концов, привело тебя к тому человеку, который ты есть. Необыкновенному человеку, способному сострадать и добиваться справедливости. И это также привело тебя ко мне... Чему я бесконечно рад, - он улыбнулся и повернулся всем телом ко мне. В его глазах промелькнуло беспокойство, что меня озадачило. И, сжав мою руку, лежащую на бедре своими сильными пальцами, он продолжил: - Кстати, об этом. Поговорим о нас?
- О нас? - не поняла я, сдвинув брови и чувствуя мгновенно охватившее меня волнение.
- Да, о нас, - напряжённо кивнул он. - В эти четыре дня мы говорили о чём угодно, кроме нас.
- И что ты хочешь узнать или сказать? - отвела я глаза, боясь услышать самое страшное - что нас с него хватит.
- Я знаю, что будет очень сложно расстаться с этим городом, с этими удобствами... С этой жизнью... Но, Кара, я безумно хочу, чтобы ты уехала со мной. В мой город. В мою квартиру. В мою жизнь, - он замолчал на мгновение, в которое моё сердце набирало обороты, словно лопасти вертолёта, готовящегося на взлёт, затем тихо усмехнулся: - Если бы не обещание больше ничего не решать за тебя, мы бы сюда даже не приехали, двигаясь в направлении моего дома.
