"Дурак или прикидывается?"
Она оценила расстояние между его креслом и камином, решила, что там можно пройти, если придержать юбку.
— Хочешь поспорить? — медленно процедил министр, подходя ближе.
"Если я встану, я окажусь между ними двумя."
Она уже начинала думать, насколько глупо будет перелезть спинку дивана.
— Не роняй мой авторитет в глазах подданной, — ласково улыбнулся Георг, откидываясь на спинку кресла и расслабляясь еще сильнее, весь такой мягкий, что подбирающийся к нему министр выглядел шипастым чудовищем просто на контрасте.
— Подданная никому не расскажет, — нехорошо усмехнулся министр, проходя мимо Веры, она убрала ноги так далеко под диван, как только смогла. Качнувшийся от его движения воздух пах железом и спиртом, свеженаточенным лезвием, она вскочила, как только он прошел мимо, и не оборачиваясь ушла в кухню.
— Твое время вышло, — объявил министр, Вера закрыла дверь и включила воду, стала мыть руки, ощущая пальцы колючими от холода.
— Шен, ну что ты в самом деле? Возьми себе тортика, посиди с нами.
— Просто уходи, не вынуждай меня.
— О, как ты зол, — захихикал король.
— Я зол, но пока еще у тебя есть шанс уйти целым.
— Ты мне угрожаешь, серьезно? Шен, ну ты даешь…
— Все, ты упустил свой шанс.
Раздался грохот и треск ткани, звон стекла, плаксивый голос Георга, обиженный и возмущенный:
— Ты не должен таскать меня за шкуру как собаку!
— Так останови меня! Тряпка!
— Я король! Не смей!
Опять раздался грохот, тихий рык министра, почти шепотом, но Вера слышала каждое слово:
— Отец был королем, а ты не король, ты распорка между короной и троном! Развалил такую страну, все запустил, все раздал, разрушил все, что отец с таким трудом создавал, а теперь ходишь блестишь короной, которой ты не достоин!
— Не завидуй!
— Я не завидую положению тряпичной куклы.
— Я не кукла!
— А кто ты? Я тебе миллион раз говорил, король — это не козырное место за столом, это власть, король должен все контролировать, всех за горло держать, он должен быть самым богатым человеком в стране, иначе никакой он не король! А ты?
Глухие удары стали следовать один за другим, как будто министр буцал его как мяч на каждой фразе.
— Ты просрал все полимеры! И ходишь делаешь вид, что все в порядке! Когда твою страну на глазах у тебя по углам растаскивают! Где твой наследник? Тебе жена для чего, чтобы кукол у нее отбирать?
Король истерически рассмеялся, неожиданно сильным голосом заявил:
— Как будто я не знаю, что как только у меня появится наследник, я и дня не проживу!
— Что?!
— Ты же хочешь моей смерти, ты думал, я не знаю?
— Что ты несешь?
— Ты спишь и видишь меня мертвым! Ты не убил меня тогда только потому, что тебе нужен был законный наследник на троне, ты надеялся, что одна из сестер родит мальчика, и ты сможешь избавиться от меня, но у них девочки, а сажать на трон женщину ты не хочешь.
Повисла пауза, министр ответил тихо и глухо, с бездной презрения:
— Если бы я хотел тебя убить, ты бы давно был мертв. А если бы ты мог меня убить, давно мертв был бы я. Но ты не можешь, а я не хочу.
— Да ты всю жизнь хочешь меня убить, с тех пор, как отец умер!
Глухой удар прокатился дрожью по полу, звякнула посуда, в голосе министра было столько боли и злости, сколько она никогда в нем не слышала:
— Он не умер, сволочь, это ты его убил! Не изображай невинность, я это расследовал, я все знаю.
— Я его не убивал.
— Кому ты врешь? У меня все доказательства на руках, и химанализ, и магэкспертиза, там кроме тебя никого не было, гад, он бы до сих пор правил, если бы не ты! И он ни за что не допустил бы такой разрухи, до которой ты страну довел.
— Мне самому его не хватает…
— Да ты ни дня не страдал! Сразу в корону вцепился, сволочь, из-за тебя Тедди спился, не мог смотреть, как ты живешь припеваючи, а признаться и сломать жизнь сыну друга тоже не мог, поэтому постоянно пил до беспамятства, из-за тебя, тварь.
— Ты это все сочинил, чтобы меня подставить, ты просто хочешь мою корону. Вера, не верь ему!
Она вздрогнула, выключила воду и осталась стоять у раковины, дрожа от волн ненависти, злости и боли, которые проходили сквозь нее как шрапнель, вырывая куски души.
— Что ж я не подставил, если все сочинил? — горько усмехнулся министр. — Иди отсюда, ты жалок.
— Не смей меня выставлять! Я король!
— Мужская слабость отвратительна. А королевская — отвратительна вдвойне. Ты должен был родиться девочкой, зря твоя мать на это пошла.
— Ах ты тварь! — Грохот, тяжелое дыхание и тихий вскрик боли, после которого Вера распахнула дверь, готовясь увидеть сцену кровавого побоища и вмешаться, но все выглядело относительно мирно, только король стоял на коленях и упирался лбом в диван, а министр прижимал его шею к дивану коленом, выворачивая его руку далеко за спину, зажав кисть в сгибе локтя — у него до сих пор были "лапки". Король быстро тяжело дышал, глухо цедя ругательства в недра дивана, министр поднял глаза на Веру, она свои опустила.
— Вставай.
Король поднялся, мятый, лохматый, с разбитой губой и распухшим лицом.
— Пошел вон отсюда.
Георг не шевельнулся. Министр положил руку локтем ему на шею и наклонил, прижав к себе и свернув под болезненным углом, вызвав новый приступ тихой ругани, потащил в библиотеку, шаги стихли, Вера выдохнула и осмотрела гостиную.
4.33.7 Лапки, когти и легенда о создании мира
Горел камин, кресло стояло немного не так, на полу валялась бутылка от белого вина, под столиком блестела ложка, у дверей в прихожую на стене темнели следы королевского каблука.
"Можно сказать, без потерь."
Пошла к столу и стала уносить посуду, вымыла бокалы, попыталась прикоснуться ими друг к другу так, чтобы получился мелодичный звон. Не получалось, они не звенели, как будто были для этого не предназначены.
"Коньяк пьют в одиночестве?"
В библиотеке раздались шаги министра Шена, не быстрые, не медленные, не тихие, никакие — как будто он не хотел ходить первым.
"Он уже сделал ход, моя очередь."
Он появился в дверях, стал рассматривать ее юбку, потом рубашку, попытался сунуть "лапки" в карманы, но они не влезли, опустил.
Она смотрела ему в лицо, ждала, чуть улыбнулась, встретила его взгляд и развела руками: — И че?
