После изобличительного монолога Крофта я не знаю, что думать и кому верить. Все это время я надеялась, что слова Кейна о том, что Артур что-то у него украл — преувеличение, конфликт интересов, что угодно, но только не настоящее воровство, а по всему выходит, что мой брат - действительно вор, и принять это сложно до ломоты в сердце. Сложно прежде всего потому, что Артур мой единственный близкий родственник, который заботился обо мне и содержал после того, как умерла мама, а отец ушел в мир алкогольной зависимости. Оглядываясь в прошлое, невозможно поверить, что этот человек мог затеять такую опасную игру и так бездумно подставить меня под удар.
А Кейн… я не знаю, что думать. Мне так хочется надеятся, что все это время моя вера в него не была беспочвенной, что вот оно, то самое объяснение, почему он привез меня к себе; что он и правда всегда знал, как будет лучше. Безумно хочу в это верить, но боюсь вновь окунуться в пучину самообмана. Быть может, он лишь предусмотрительно опередил остальных участников торгов, чтобы они не могли давить на брата при помощи меня, и это была вовсе не попытка меня защитить. Но тогда почему он везде водил меня с собой? К чему все это внимание в мелочах? И почему, когда я нашла в себе мужество от него освободится, судьба вновь подкидывает мне надежду? Хотя глупо, конечно, рассуждать о надежде, когда над моим будущим висит мрачный знак вопроса.
В течение двадцати восьми часов ничего не происходит: мулат, которого зовут Баз, приходил три раза, чтобы принести воды и пластмассовую плошку с неприятного вида содержимым, после чего молча уходил. Есть сомнительную пищу я не стала, но к счастью, никто и не настаивал: когда во второй свой визит Баз увидел, что еда нетронута, он не стал ее забирать, из чего я сделала вывод, что плошка будет стоять до тех пор, пока мне не надоест голодать. Очевидно, задачи поддерживать мое здоровье перед моими охранниками не стоит.
Но даже голод не настолько мучителен, как отсутствие туалетной комнаты и доступа к чистой воде. Вместо унитаза в углу стоит пластиковое ведро, и справлять нужду приходится в него, каждый раз вздрагивая от боязни, что кто-нибудь из надсмотрщиков застанет меня в неприглядном виде. Хорошо, что в условиях голода и ограниченного питья, позывы в туалет одолевают меня не часто.
— Что, простая хавка в горло не лезет, принцесса? — Энсел, которого я про себя окрестила «плохим надсмотрщиком», кривит губы в издевательской усмешке, стоя у распахнутой двери. — Это тебе не с Колдфилдом по ресторанам шляться и не на яхтах отдыхать.
— У вас ко мне личная неприязнь или вы просто не любите женщин? — смотрю ему в глаза, не делая попытки встать с лежака.
— От чего же не люблю. Как и любой нормальный мужик люблю их трахать. Может, и с тобой удастся порезвиться.
Эта фраза вызывает во мне новую волну паники, окольцовывающую горло тугим спазмом, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы не выдать свой страх их предательским стуком.
— Ваш… главный сказал, что меня не тронут, если мой брат отдаст то, что ему нужно, — сиплю, пытаясь себя успокоить. — Он пообещал.
— Пообещал, ага. Вот только что-то твой брат не спешит принести материальчик. Как впрочем и твой мажористый хахаль. Лично мне наплевать, когда они это сделают, но я бы предпочел подольше. Еще пара дней просрочки, Крофт психанет и даст добро отснять веселый ролик, где наши ребята по очереди трахают тебя по-собачьи.
Все тело начинает содрогаться при мысли о чужих руках на моем теле, и чтобы этот ублюдок не видел моих слез, я отворачиваюсь к стене. Если это случится, я не смогу жить. Пусть лучше меня заморят голодом или сразу убьют, чем так.
Из-за спины слышится длинное грязное ругательство, после чего дверь захлопывается, оставляя меня одну. Пытаюсь рыдать, чтобы избавиться от чувства тяжести в груди и раздирающего страха, но ничего не выходит. Даже те слезы, которые грозились пролиться, и те застыли в глазах, будто тоже сражены моей безысходностью.
Я смотрю в стену в течение нескольких часов, пытаясь найти в себе силы не терять надежды на счастливый исход. Отказываюсь верить, что похищенная вещь настолько важна для Артура, что он оставит меня на растерзание этим жестоким людям. Даже если в ней содержится вся власть и все деньги мира, разве она стоит жизни человека, с которым ты вырос? Может быть, сейчас Артур занят его передачей. Он ведь совсем не глуп и захочет обезопасить себя, а на это нужно время. По крайней мере, я хочу так думать. Должна так думать, чтобы не свихнуться.
От невыносимой духоты толстовка липнет к телу, и я с долей сарказма думаю, что раз уж мои попытки с маскировкой капюшоном пошли прахом, целесообразнее было надеть футболку. Естественно, ни о каком душе в условиях моего содержания и речи не идет. Да я бы ни за что не стала раздеваться, зная, что где-то поблизости бродит Энсел.
Я закрываю глаза и пытаюсь представить, что было бы, если мне удалось сесть на тот автобус до Бостона и очутиться в Лос-Анджелесе. Начать жизнь с нуля. Можно было бы выкраситься в блондинку и сменить имя. Например, назваться Магдалиной. Завести кошку. Записаться на курсы вождения. Слетать на Кубу и где-нибудь там понять, что я свободна от зависимости от Кейна.
От голода и запаха навоза, усиливающегося от жары, к горлу подкатывает тошнота, и я едва успеваю перевернуться на бок, перед тем как меня рвет на пол обжигающей горечью желчи. Тяжело дыша, вытираю катящиеся слезы и вновь ложусь, утыкаясь взглядом в стену, и через несколько минут пропадаю в темной бездне сна.
Я просыпаюсь в поту от приглушенного звука разговора. Открыв глаза, ощупываю знакомую серую краску и, дав себе время в очередной раз смириться с реальностью, невольно прислушиваюсь. Судя по знакомым тягучим гласным, это Баз беседует с кем-то по телефону прямо за стенкой.
— Понятия не имею, сколько… думал, девчонку на следующий день заберут, но, похоже, на нее решили забить. Колдфилд сразу сказал, что она ему не интересна, а ее братец, похоже, так трясется за свою шкуру, что боится и носа показать.
Я до крови закусываю губу, гася истеричный всхлип, и утыкаюсь лицом в грязную простынь. Наивная дурочка. Я никому не нужна.
глава 27
От того, что силы, подорванные двумя сутками голода, и надежда покинули меня, я почти все время сплю. Хотя возможно, это мой организм переключился в режим самосохранения, не давая сойти с ума от безысходности и осознания того, что никому нет до меня дела. Тошнотворные запахи меня больше не беспокоят; я не чувствую ни голода, ни жажды, ни страха, ни даже позыва в туалет. Наверное, жизненные функции угасают, когда ты теряешь всякую веру в то, что в будущем тебя ждет что-то хорошее. Ведь ничего хорошего у меня быть попросту не может. За мной никто не придет, а значит Крофту больше нет от меня пользы и логично будет избавится от ненужного груза.
Я вдруг вспоминаю, что с детства мечтала попасть в Диснейлэнд в Анайхайме. Поесть сахарной ваты, надеть смешные рожки и обязательно посетить аттракцион Пиратов Карибского моря. Если бы меня спросили сейчас, чего я хочу больше всего — я бы попросила отвезти меня туда. Хочу, чтобы хотя бы эта мечта в моей жизни исполнилась. Страшно умирать, не осуществив ни одной.
