Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Он тряхнул головой, не услышав, что она говорила, занятый мысленными откровениями с самим собой.
— Что?
— Я спросила, если ты уже в Москве, не мог бы приехать?
— Что-то случилось?
— Нет-нет! — даже испугалась она возможности его серьезно потревожить. — Ничего страшного! Только я лежу, меня на работе сильно продуло, поясница болит, ну это ерунда! А вот мама поскользнулась, упала вчера и сильно ударилась рукой. Ничего делать не может. Ты не мог бы посмотреть?
Он разозлился: «Да что за день жестянщика!» И этот вечный смиренный тон! Воистину перебор евангелистской кротости в характере женщины может довести нормального мужика до остервенения!
«Жертва — высшая форма эгоизма», — вспомнилось вдруг ему изречение, неизвестно кем сказанное.
Несчастья и неприятности поодиночке не ходят — не их стиль!
О чем совершенно забыл доктор Больших, а зря! И то, что случаются они в самый неподходящий момент, тоже позабыл Степан Сергеевич! Например, тогда, когда ты решил изменить жизнь, перестать боятся себя, своего прошлого и всей душой и новой смелостью стремишься, рвешься к женщине.
«Подожди!» — сказала судьбинушка и притормозила Степана Больших, проверяя на слабо и истинность принятого решения, проделав свой выкрутас весьма обыденно, в соответствии с жизненным кредо.
— Она в поликлинику ходила? Рентген сделала? — требовательно спросил Больших.
— Нет, — прошелестела виновато Вера. — Вроде не перелом, просто болит. Мы думали, ты посмотришь.
«А-ах ты ж, твою мать! Ну что за люди?! Они решили, что перелома нет!» — завелся Степан и приказал голосом, звенящим металлом:
— Так. Сейчас она отправится в ближайший травмопункт и сделает рентген. Я туда подъеду. Где он у вас находится?
Пока он добирался, Ольга Львовна успела высидеть очередь и сделать снимок руки. Степан, большим потревоженным зверем, прошагал мимо больных прямиком в кабинет к врачу. Извинился за вторжение, представился тоном министра, посмотрел мокрый еще снимок, поговорил с безразличным ко всему районным травматологом, посочувствовал коллеге, перегруженному количеством больных, отказался от «по пять грамм спиртику» и повез Ольгу Львовну домой.
Вера лежала на диване, до подбородка укрытая пледом, не вышла их встретить, как обычно, и улыбалась тихой страдальческой христианской улыбкой.
— Перелома нет, трещин тоже. Повезло, — по-деловому объяснял Больших. — Сильный ушиб. Руку на перевязь, беречь, ничего не делать недели две-три. Завтра в поликлинику, встать на учет и начать ходить на физиопроцедуры.
Он присел на край дивана, возле Веры, и, не выходя из ипостаси врача, требовательно спросил:
— Что у тебя болит?
— Да так. Ничего серьезного. Поясница.
— Перевернись, я посмотрю!
— Не надо! — неожиданно твердо отвергла она его помощь.
— Вера! — попытался урезонить ее Больших.
— Степан, на самом деле не надо! Она у меня часто болит, я но-шпу выпила, пройдет!
— Ты к врачу обращалась?
— Да что ты! Зачем? Просто просквозило. У нас на работе страшные сквозняки.
Он пощупал ее лоб. Температура была. И не маленькая.
Ему хотелось послать все к черту! И этих двух баб с их идиотским упорным нежеланием обращаться к докторам, но врач преобладал в нем всегда, в любой ситуации.
Первым и главным был врач, а потом Степан Больших.
Он молча вышел из квартиры, взял из джипа медицинский чемодан и, игнорируя Верины отнекивания, просьбы, перерастающие в требования не трогать ее и не беспокоиться, померил давление, температуру, сосчитал пульс. Прикрикнул на нее разок, перевернул на живот, задрал футболку, приспустил домашние штанцы и внимательно, вдумчиво прощупал чуткими пальцами спину, перевернул назад и прикрыл пледом.
— Вера, ты когда мочишься, тебе больно? Есть неприятные ощущения внизу живота? Как часто у тебя позывы в туалет?
— Я не буду тебе отвечать на такие вопросы! — зло отрезала она.
— Ольга Львовна! — рявкнул Больших.
— Да-а, — перепуганно отозвалась она, входя в комнату.
— Вы слышали, что я спрашивал?!
— Да-да.
— Отвечайте!
Ольга Львовна неуверенно посмотрела на Веру, но ослушаться Степана, невзирая на протестующее качание головой Веры, не осмелилась.
Кишка тонка у Веры со всей ее упертой глупостью тягаться с Больших!
— Ну да, Верочка жаловалась, что часто хочет в туалет, а сходить не может и что больно…
— Мама! — перебила ее Вера.
— Давно это у нее? — проигнорировал ее протесты Степан.
— Месяца два, может, три, но не так, чтобы сильно. Но она но-шпы выпьет, в ванной горячей полежит, ее и отпускает. Теперь вот прихватило всерьез, и вставать и ходить больно.
Он бы их с удовольствием придушил.
— Вы же обе взрослые женщины! С высшим образованием! Вы ж не бабки деревенские, где до врача, как до Бога, не добраться! Что за идиотизм?! Но-шпы она выпьет! К врачу надо было, и немедленно, как только прихватило, еще два месяца назад! Почему ты мне не сказала, я бы сам тебя отвез!
— Потому и не сказала! — повысила голос Вера. — Не надо мне никаких больниц и врачей, само пройдет!
Он посмотрел на этих двух женщин — лежащую на диване и стоящую рядом и поглаживающую дочь по голове широкой ладонью, на прибежавшего из своей комнаты Ежика, которого привлекли громкие голоса взрослых, и привалившегося к маме бочком, и словно отрезвление какое на него снизошло.
Ясное, незамутненное видение… Это посторонние ему люди! Семья со своими правилами, законами, убеждениями, с какими-то недоступными его пониманию принципами, а он здесь случайный, неведомо как попавший к ним и чего ради задержавшийся человек.
Они так живут, они уверены в своих поступках и принципах, в том, что достойно, а что нет, что морально и нравственно, а что греховно, и наверняка это правильно, что каждый живет соответственно своим установкам.
Вот только ничего из их жизни, энергетики, фанатичной уверенности в истинности своих правил, восприятия мира, характеров не совпадает с миром Степана Больших.
Совершенно чужая ему женщина — уступающая во всем, принимающая его, но так и не понявшая — хронически не его женщина!
Такими вот тропами водит его жизнь за страх вляпаться в серьезные отношения и боязнь переживать еще раз предательство, за строгую охрану своей свободы моральной, душевной, физической — любой!
И Ванечка, такой замечательный мальчишка, которого Степану постоянно хочется защитить от всего на свете, чужой ребенок, и это его жизнь! Это его мама и бабушка, он родился именно в этой семье, и это его жизненный путь. И никакой дядя Степан ни улучшить, ни сделать эту жизнь другой не сможет, особенно если женится на его матери, которую не любит и, по большому счету, не уважает.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
