* Праздник поминовения душ усопших, в Японии период каникул.
** Гостиница в национальном стиле.
Прошло несколько лет, и Мукаи покинул родительский дом, поступив в университет. Его отец оказался не таким уж тихоней, как воображал себе Мукаи. Он понял, что и гнев, и прочие эмоции его отец не выказывал просто так. В этом они были очень похожи. Мукаи глубоко прятал свои чувства, с самого своего детства он старался проявить их, но его внутренняя защитная система работала хорошо, и ничто не могло вырваться из глубин его сердца. Друзей у него не было, те же, с кем он поддерживал отношения, считали его скучным и слишком мрачным. Он не раз говорил себе, что правильно сделал, приняв себя такого, каким он был на самом деле, и в конце концов оставил бесплодные попытки выразить свои чувства.
Надо заметить, что все его знакомые с первого же момента общения начинали ощущать тот барьер, который Мукаи выстраивал между собой и окружающим миром. Он полагал, что единственными женщинами, кто испытывал к нему привязанность, были Акико Мошидзуки и Маки в первое время их знакомства. Но тем не менее ни та, ни другая ни разу не одаривали Мукаи такой улыбкой, какой одарила его Мегуми, девушка из клуба садомазохистов. «Еще никто мне так не улыбался», — думал Мукаи, ожидая того момента, когда наконец умолкнет фен.
— Это действительно вкусно, — сказала Мегуми, отправляя в рот немного риса.
— Этот клуб — твое единственное место работы?
Мукаи пил пиво прямо из горлышка.
— На данный момент да.
— А до этого у тебя была другая работа?
— Да.
— Тебе не нравится, что я задаю вопросы?
— Вовсе нет.
— Знаешь, я первый раз разговариваю с такой девушкой, как ты.
Еду принесли, пока Мегуми была еще в ванной. Ела она аккуратно, поднося еду ко рту через одинаковые промежутки времени, и при этом смотря в окно, где виднелась стена небоскреба, в котором размещался токийский муниципалитет.
— Вы бываете в других клубах?
— Особенно в садомазо…
— Ах да…
— Ты говорила, что работаешь там два года.
— Там? Да, два года.
— То есть около того?
— Точно не скажу… Бывают такие, кто бросает это дело почти сразу, а бывают и такие, кто занимается этим более тридцати лет. Короче, есть всякие.
— Пиво будешь?
— О нет, спасибо!
— Ты что, вообще не пьешь?
— Было время, когда одна могла выпить целую бутылку.
Ее настоящее имя было Джунко Саито. Когда-то она пила виски, саке и джин каждый вечер. Ей тогда было около двадцати, и она училась в университете. Она могла выпить целую бутылку виски и остаться трезвой. И не потому, что так хорошо переносила алкоголь, а скорее из-за того, что никогда не теряла контроля над собой.
— Ого! Целую бутылку! Круто…
— Да, но очень плохо для здоровья, поэтому-то я и бросила пить.
— Так ты была настоящей пьяницей!
— Похоже, что так.
Она задалась вопросом, а зачем, собственно, она рассказывает все это? Да, действительно, можно было сказать, что она была самой настоящей пьяницей. «Если бы я рассказала ему, что на самом деле происходило в те времена, он бы и не понял. Никто ничего не может понять. И нет никакой надежды, что кто-то когда-нибудь что-либо поймет». Джунко не верила, что можно понимать, договариваться, верить…
— Слушай, вот ты говорила, еще до того, как мы начали, про ту странную женщину…
— Ах, про ту, что умеет читать сигналы, передаваемые по проводам и телефонным линиям…
— Ну да.
— Ну, на самом деле я никогда особенно не верила в это.
— Что это за женщина?
«В конце концов, я не обязана ему рассказывать, — подумала Джунко. — Эта девушка действительно существует. И я знаю об этом по меньшей мере уже полгода. Если этот парень работает на телевидении или в газете, то эта история может выйти мне боком. Хозяйка категорически запретила говорить о клиентах, например, называть имена известных людей, посещающих клуб. Это кончится тем, что история может попасть в какой-нибудь еженедельный выпуск, а журналисты ведь отпугивают клиентов».
С некоторых времен ей стало нравиться в клубе, и она не хотела лишаться этой работы. Клуб был для нее не только средством заработать себе на жизнь, работа поддерживала ее психологически.
— На первый взгляд совсем обыкновенная.
— Обыкновенная?
Джунко решила говорить откровенно.
— Ну…
— Что «ну»?
— Дело в том, что нам запрещено болтать с клиентами.
Едва она произнесла эту фразу, как инстинктивно почувствовала, что ее собеседник занервничал. Садомазохисты, они все такие: сначала подозрительно любезные, а потом вдруг взрываются. Ей еще не попадались подобные типы, но она слышала о них от хозяйки и других девушек. Так, ничего особенного, но иногда достаточно в чем-то не согласиться с клиентом, чтобы заработать синяк под глаз. Человек начинает шутить по поводу своих физических недостатков, но если ты засмеешься с ним вместе, он может выйти из себя и потаскать тебя за волосы. И это не имеет ничего общего с тем, что происходит во время сеанса. Один неверный взгляд, и тебя до смерти забьют ногами. Вообще-то все они разные, но есть у них одна общая черточка — заводятся они с пол-оборота.
— Ах, действительно. Э-э, да… прости, пожалуйста.
Он попытался овладеть собой. «Не доверяй ему», — мелькнуло у Джунко в голове. Гнев — не то чувство, которое можно подавить так быстро, и она хорошо это знала. И к тому же если этот деятель связан с журналистикой, да еще тиснет статейку — кто знает, что из этого потом выйдет?
— Однако ты согласилась поесть со мной, — заметил он, лишившись значительной доли своего обаяния. Он немного успокоился и принялся одеваться.
— Ну, на самом деле я мало что помню…
— Ах вот как? Могу ли я, по крайней мере, спросить, где все это происходило?
— В «Нью-Отани».
— В «Нью-Отани». А ее имя ты, конечно, запомнить поленилась?
— Я его и не спрашивала.
— Сколько ей лет?
— Приблизительно моего возраста.
— Такая же молодая?
— Я не так уж молодо выгляжу, мне двадцать пять как-никак.
— Ну конечно! Но мне кажется, что девушка, обладающая такими способностями, должна выглядеть гораздо старше.
Джунко взялась за ручку двери. Он протянул ей десять тысяч иен в качестве сверхурочных, а потом вручил свою визитку.
— Вот, пожалуйста. Заслужила по праву.
— Хорошо. — Джунко закрыла за собой дверь и спустилась в гостиничный холл. Сев в такси, она достала мобильник и набрала номер клуба. — Я возвращаюсь, — произнесла она единственную фразу, а потом разорвала визитку в клочья.
