Вспомнился первый сон – и этот же мужчина, тогда еще одетый. Кажется, именно он давал ей бумаги на подпись, а бордель-маман называла его нотариусом.
Переведя взгляд с мужчины на себя, Ольга почти не удивилась, обнаружив вместо своего тела чужое. Молодое, стройное и изящное, с грудью третьего размера. Ее собственное тоже было вполне себе, вот только постарше, более плотное и почти без груди. То, что вежливо называется «спортивным» сложением.
Ощупав свое лицо, Ольга убедилась, что кожа у нее гладкая и свежая, если не считать жирных пятен от наверняка потекшей косметики. С шеей все было не так хорошо, с правой стороны обнаружился болезненный то ли укус, то ли ушиб… или засос? Похоже, она опять оказалась в теле шлюшки по имени… Мими? Матье? Нет, как-то иначе…
Осторожно спустив ноги с кровати – длинные, гладкие, с изящными ступнями и вульгарно-красными ногтями, – она подошла к зеркалу в половину своего роста, закрепленному на бронзовой раме. В мутноватом стекле отразился ужас. То есть юная блондинка с голубыми глазами и черно-алыми разводами на лице, шее и груди. Выглядело это, как жертва изнасилования, и оставалось лишь надеяться, что вот эта пятнистая жуть – только потекшая косметика, а не синяки.
Где-то тут должна быть вода! Надо срочно, немедленно все это смыть и отмыться самой! От чего отмываться, не хотелось даже и думать. И кудри тоже отмыть, судя по жесткости, юная шлюшка завивала их с помощью сахарного сиропа, и теперь они больше походили на кудрявую солому, чем на волосы. Интересно, цвет натуральный или краска? Задрав юбку, Ольга убедилась, что натуральный. И что эпиляция здесь не в моде.
Ох, черт. И приснится же такое! И главное, какие натуральные ощущения! И самое яркое из них – полный мочевой пузырь. Ну и ладно. Раз ей снятся такие реалистичные сны, она имеет полное право получить от этого удовольствие. В ее реальной жизни их было слишком мало: волнений нельзя, нагрузок нельзя, южного солнца нельзя, спиртного нельзя, мучного-сладкого-жирного-жареного-прочего-вкусного нельзя. Ни черта нельзя! А тут – льзя. Хоть на голове стой!
Усмехнувшись стремному отражению в зеркале, Ольга пошла к маленькой дверце между комодом, заставленным дешевыми безделушками, и платяным шкафом на львиных лапах. На пороге она обернулась, глянула на так и не проснувшегося нотариуса. Развлечение, да уж! Судя по ощущениям в теле и состоянию постели, ночка была бурная и веселая, а главное, пьяная. Хорошо, что девчонка молодая, ей и похмелье нипочем. Свежа и бодра, как будто не работала, а развлекалась. Фу. Хорошо, что сон начался с утра, а не с ночи. Не хотела бы Ольга вот так, с пьяным незнакомцем, за деньги…
Почему-то собственная мысль показалась глупой и неприятной. А главное, неправильной. Телу было хорошо. Тело помнило эту ночь и было не против повторить. А при взгляде на руки нотариуса внизу живота зарождалась горячая истома, не как желание, а скорее как воспоминание.
Вот этого Ольга не могла понять совсем. Не по причине ханжества. Она – женщина свободная, современная и разумная, ничего не имеет против секса по обоюдному желанию, лишь бы все было в рамках закона. Просто ей никогда особо не хотелось этого самого секса, и вот такой истомы она за собой толком и не помнила. Не говоря уж о сумасшедших ощущениях, которые описываются в любовных романах. Честно говоря, она вообще считала их выдумкой. Ну не совсем выдумкой, но уж точно художественным преувеличением. А тут…
Нет, думать об этом она не хотела. И вообще, у нее сейчас совсем другие потребности. Уж точно – не трахаться с пьяным незнакомцем.
«Почему бы и нет? Он ласковый и добрый», – мелькнула явно чужая мысль, даже не мысль, а скорее ощущение.
М-да. Раздвоение личности во сне? Прелестно, просто прелестно! К черту. Где тут туалет, наконец?!
Нужное нашлось за дверцей, а память, данная в ощущениях, подсказала, что деревянная, слегка пованивающая конструкция суть немыслимая роскошь. В комнате Матильды (о, вот и имя вспомнилось!) ничего такого не было. Ни унитаза, ни ванны (медной, больше похожей на корытце) с кранами и – вот где настоящая-то роскошь – теплой водой.
Сделав срочные дела и мысленно похвалив местных изобретателей, организовавших ватерклозет в непростых условиях допотопного борделя, она влезла в ванну. Долго терла себя жесткой мочалкой, почистила зубы меловым порошком с толченой мятой, отмыла яичным шампунем волосы от сахара, вина, жира и черт знает какой дряни. Кстати, без сахара они оказались прямыми, длинными и очень густыми. А мордашка в крохотном зеркальце – неприлично юной, чистенькой и глупенькой. Даже мимические мышцы толком не разработаны. Улыбаться и смеяться умеет, бровки домиком делать умеет, и на этом все.
Задумываться, почему в первую брачную ночь она проснулась с нотариусом, а не с законным супругом, Матильда тоже не умела. Ольга даже почувствовала ее удивление: а что, это странно? Мужчина и мужчина, какой выбрал, с тем она и пошла. Какая разница-то? Зато маман пустила ее в самый лучший номер, только для благородных гостей! Тут и вода, и кровать мягкая! А еще мадам платье обещала, красное и с кружевами! Счастье!
Ох, ду-ура… лишь бы это было не заразно.
Впрочем, если ее студенты-оболтусы не заразили, одной девочке это явно будет не под силу. У педагогов либо вырабатывается иммунитет, либо они сбегают из профессии к чертям свинячьим.
Пока мылась, проголодалась. Здоровый организм требовал еды, да побольше. А здоровый мозг – пройти квест на выживание, а для этого надо выкупиться из борделя. Вот и спрашивается, где взять денег красивой девице, которая ничего не умеет? Правильно, у мужчин. Тем более князь вчера дурить изволили, женились на дурочке и собирались поутру развестись. Вот пусть теперь и платят за развод. Между прочим, титул княгини на дороге не валяется и честной девушке всегда пригодится!
Выйдя из уборной в одном льняном полотенце, Ольга оглянулась в поисках чистой одежды. Взгляд упал на шкаф. Открыв его, она нашла два вульгарных платья с декольте до пупа и плотный красный халат, судя по длине – мужской, а по запаху – чистый. Именно его Ольга и взяла, не надевать же было рабочую одежду шлюхи!
Стоя напротив зеркала, Ольга не спешила одеваться. Ей хотелось рассмотреть себя как можно лучше. Нет, даже не так. Ей хотелось любоваться собой, и желание это было странным, непривычным и явно чужим. Да и ощущения тела тоже. Ольга не помнила, когда в последний раз чувствовала себя так легко и хорошо! У нее не просто ничего не болело, ее тело пело и радовалось жизни, словно готовое взлететь.
Мелькнула мысль, что это плохо стыкуется с исторически достоверными данными о тяжелой, опасной и полной лишений жизни бордельных девиц. Из двадцать первого века все выглядело совсем иначе, и уж никак не радостно. Наверное, подсознание не хочет исторической достоверности. Вот и платья весьма приблизительно похожи на французскую моду восемнадцатого века, скорее, на голливудскую стилизацию. Ну и бог с ней, со стилизацией! Во сне – плевать на достоверность, она же не кандидатскую пишет.
Вспомнив о недописанной докторской (много мороки и мало отдачи, так что Ольга ее забросила), она подмигнула своему отражению. Отмытая, без вульгарных одежек, дева была прекрасна, как Афродита Пенорожденная. Такую бы ваять Фидию, на худой конец – Родену, а не подкладывать нетрезвым обормотам. Конечно, лицо по-прежнему было девственно гладким, без малейшего следа умственной деятельности, но взгляд изменился. Тело быстро приспосабливалось к привычной для Ольги мимике.
