Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Теперь Бен не знал, куда деть руки. Они свисали по бокам, как переваренные макаронины. Надо что-то сказать – не просто спасибо, а какую-нибудь эффектную заключительную фразу. О Вольфе и о том, как осуществилось его последнее желание. Или о том, как человек, стоящий сейчас напротив, исполнил это желание. Короче говоря, надо как-то красиво завершить эту беседу.
– Понятия не имею, – ответствовал адвокат.
Бен покивал головой, как будто хотел сказать: «Да-да, конечно-конечно», поднял руку на прощание – можно было, конечно, порешительнее, – быстро выскочил из кабинета и прошел мимо леопарда в экстазе и всех прочих экстравагантных вещей.
С входной дверью пришлось повозиться, но наконец он ее открыл, с трудом удержался, чтобы не оглянуться – не смотрит ли на него Стушберг? – а потом сбежал вниз по лестнице, не останавливаясь, и вдруг понял, что придется подниматься обратно, потому что он добежал почти до подвала.
3
Даже через толстую дубовую дверь можно было услышать, как по дому разливается звонок.
Он ждал – и понимал, что в камеру прекрасно видно его лицо. Надел то, в чем обычно ходил по домам: черный пиджак с легкой искрой, скроенный точно по его фигуре, белую хлопковую рубашку, достаточно свободную – и в то же время достаточно официальную, свободную настолько, чтобы в ней было удобно быстро двигаться, если что; дизайнерские брюки из очень дорогой ткани, легкие элегантные черные ботинки. И без темных очков. Когда идешь в чужой дом, глаза должны быть видны.
Ну и по мелочи. Пистолет с коротким стволом, тонкое лезвие в подошве ботинка, ремень, который можно обмотать вокруг чего угодно. Когда ходишь по домам, нужно соблюдать все предосторожности. Его уже не раз пытались убрать – для гарантии, что он ничего не выдаст. Хорошая одежда работает на его реноме, а все остальное – для самозащиты.
Он постарался встать как можно удобнее. Правая рука свободно лежит в кармане брюк, левой он держит ручки подарочного пакета с бутылкой вина. Что сейчас будет – он знает как свои пять пальцев. Ему предстоит пройти три рубежа: младшего охранника, который смотрит на камеры, его начальника, который должен дать добро на вход, и охранника на входе, который должен исполнить команду и открыть ему дверь. Они тут действуют быстро, и вся история займет у него полминуты, не больше.
Дверь открылась, и на него уставилось лицо с огромным подбородком. Знакомая морда, про себя он называет его «Пятый». К сегодняшнему дню он успел насчитать семерых мужиков с непроницаемым взглядом, которые повсюду сопровождают его нынешнего босса и охраняют дом. У Пятого – карие глаза, татуировка с какой-то длинной надписью – она начинается где-то на плече, а из-под рукава выглядывает только ее конец – и бицепсы, которые явно участвовали не в одной карательной операции.
Он улыбнулся, представляя себе расправу над этой гориллой: он перережет ему глотку, а тот даже не успеет ничего сообразить. Пятый был ошибкой босса, одной из немногих: он редко прокалывался с выбором охранников. Быстрота реакции и способность предвидеть последствия важнее, чем грубая физическая сила. Он предположил, что босс оставил Пятого в охранниках – пусть и сделал его наполовину портье, который только открывает двери, – по необходимости или по каким-то сентиментальным соображениям. Пятый открыл дверь и легким движением головы пригласил его войти.
Слов не нужно. Они уже знакомы, уже знают процедуру: чем меньше разговариваешь с людьми, тем меньше знаешь – и тем меньше тебе нужно волноваться, что ты получишь неверную информацию. Во время таких визитов все заинтересованы в том, чтобы общения не было.
Он быстро оглядел холл: не изменилось ли что. Та же аляповатая скульптура справа, тот же огромный цветочный горшок у лестницы, зеркало, как всегда, блестит, на стене все еще висят портреты дедов – достаточно заметные, чтобы дать понять, как важно прошлое, и достаточно незаметные, чтобы дать понять, что не так уж оно и важно. Картина маслом – балерина – по-прежнему на стене слева, и та же люстра без лампочек неподвижно свисает с потолка.
Как и каждый раз, входя в комнату – в любую, – он продумывал стратегию действий на случай, если на него нападут: что можно будет использовать как оружие, что – для защиты, каково пространство для маневра. В холле ничего принципиально не изменилось – и он вернулся в обычную для себя степень готовности.
Пятый едва махнул рукой налево, в сторону коридора. Смысл был такой: «Туда. Босс в библиотеке».
Он развернулся и пошел.
Его нынешний работодатель решил построить библиотеку там, где когда-то был летний сарай или, может, пристройка для гостей, и теперь, чтобы в нее попасть, нужно было сначала пройти по крытой галерее, которая огибала продолговатый бассейн во дворе. Никогда не бывало, чтобы в бассейне кто-нибудь плавал, но у бортика всегда сидел Шестой – смотрел, что происходит.
Не происходило там ничего. Никогда.
Ему порой становилось интересно, каково это – иметь такую работу? Вставать с утра, надевать тонкий костюм, засовывать в задний карман брюк из черного полиэстера пистолет – и сидеть у пруда восемь, десять, четырнадцать часов в сутки, только чтобы «сторожить». А потом – возвращаться домой. Разогревать готовую еду в микроволновке, смотреть телевизор – и спать. Жить ограниченной жизнью, быть примечанием к жизни другого человека. Того, кто платит тебе, чтобы ты ради него был бдительным и напряженным двадцать четыре часа в сутки, и ставит тебя сторожить во дворе за забором, где почти никогда не проходят чужие, над блестящей водой бассейна, куда ты никогда не окунешься.
Он медленно пошел по галерее. На левой стене висели фотографии его работодателя, сделанные в разных уголках мира. Вот он на фоне пирамид в Южной Америке, а вот – на берегу Ганга в Индии, в кабине пилота пассажирского самолета, в толпе на бразильском карнавале. Взгляд – изучающий, холодный, оценивающий – никогда не направлен в камеру, губы тонкие, вытянутые в прямую линию.
Легкая усмешка искривила его губы только на одной-двух фотографиях. Человек, идущий по галерее, присмотрелся тщательнее, но все равно не смог понять, что это: игра света и тени на лице работодателя или редкая ситуация, когда что-то вдруг вызвало у него такое глубокое презрение, что его губы тронула едва заметная холодная улыбка?
Ни одной фотографии с сильными мира сего. Ни политиков, ни рок-звезд, ни киноактеров. Работодатель предпочитал не отсвечивать. Никто не будет гоняться за тем, кого не знает. Денег на счетах у человека, ожидавшего его в библиотеке, было в несколько раз больше, чем у миллионеров, которые стремились попасть под вспышки фотокамер, толпами набивались на голливудские ужины, или у приближенных к власти, которые пытались оказать влияние на происходящее и подкупали политиков. Нет, его работодатель презирал и их. Самое главное всегда происходит за кулисами, в глубине – и всегда тихо. Он зарабатывал деньги, а не производил впечатление.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
