– Может, все-таки чаю? У меня и коньячок найдется.
– Не-не-не! – зажмурился от ужаса Владислав. – Это как моя в командировку в Пермь уедет, так тогда только. Она у меня – о-ох! Ну, закройте за мной, пойду я, а то она щас через забор орать начнет.
* * *
В половине двенадцатого Ян повязал немного пахнущий нафталином галстук из наследства старого хозяина, надел темный свитер с вырезом и облачился в свое любимое кожаное пальто, которое он купил в девяносто четвертом в Каире.
До Щорса идти было недолго, а там уже и вовсе рядом.
В четверть первого он остановился у массивной пятиэтажки сталинского стиля, возле дубовых дверей которой поблескивала фальшивым золотом табличка с двуглавым орлом.
– Мне к Вадим Сергеичу, – сказал Ян дежурному в стеклянной будочке. – Он ждет, мы созванивались.
– Как звать вас? – строго спросил немолодой сержант, снимая трубку внутреннего телефона.
– Климов, Ян Антонович. Он знает…
Сержант набрал какой-то номер, доложил неслышно для Яна, а потом два раза энергично кивнул и повернулся:
– Пропуск сказали не выписывать. Поднимайтесь на третий этаж, там налево, кабинет семнадцать. Вас ждут.
Климов послушно кивнул и прошел через раскрывшийся перед ним парапет. Широкая центральная лестница, расходящаяся потом на две ветви, была застелена грязным и местами вытертым ковром, который, видимо, не меняли лет двадцать. Семнадцатый кабинет нашелся в дальнем конце коридора с лакированными деревянными панелями на стенах. Ян постучал, и дверь открылась почти сразу.
– Климов? – спросила его невысокая полненькая блондинка лет тридцати. – Ах, Ян Антоныч, похудели вы! Не признала сразу. Проходите… только вот шеф, – она перешла на шепот, – уезжает уже. В мэрию…
– Ну, тут, – Ян запустил руку в карман пальто и достал плитку французского шоколада, купленную еще в Москве, – что будет, то и будет. Я ж, Светочка, так, договориться только.
Он распахнул обитую черным кожзамом дверь и оказался в просторном кабинете со знакомыми лакированными панелями на стенах. От громадного начальственного стола буквой «Т» шел стол для подчиненных, обставленный мягкими истертыми стульями. Хозяин кабинета, широкоплечий лысеющий подполковник, встретил Яна у самой двери, не дав ему пройти дальше: облапил, чмокнул в щеку и указал на кресло в углу.
– Садись, Яныч, только вот времени у меня, увы, совсем… Я вечером отзвонюсь, лады?
Подполковник достал из правой тумбы стола початую бутылку шотландского виски, привычно плеснул в два стакана – Климову почти полный, себе чуть-чуть, на донце.
– Мэр у нас новый, – вздохнул он.
– Да ты что? – искренне поднял брови Ян.
– Ага… из ваших, армейских – метет метла, что мама дорогая. Того и гляди и меня сметет. Так что… ну да ладно.
Климов поднял стакан, они чокнулись, и подполковник потянулся к приоткрытому шкафу, где висела его шинель. Ян встал.
– Вечером… Вечером – обещаю. Уж прости меня, Яныч, так все меняется… да, и вот что: райотдел у тебя там за углом, на Челюскинцев, так Светка отзвонится, чтобы они вокруг тебя приглядывали, если что. Мужик один в доме – знаешь, как бывает… иногда у нас дурак участковый хуже гопников.
– Давай, Сомов, – Ян улыбнулся и сделал полшага к двери. – Увидимся.
– Обещаю… – вздохнул подполковник.
Ян вышел на воздух и остановился, прикуривая. Мимо него, выплеснув серую грязь из лужи, пронеслась «японка» с чернявым бородатым юношей за рулем. Климов хмыкнул, отряхнул брюки и побрел в сторону проспекта Щорса. Дел у него было вроде бы по горло, а с другой стороны – и делать нечего. Все, чем он жил раньше, осталось за спиной и еще там, на маленьком кладбище в подмосковном поселке, где ждали его жена с дочерью.
На Щорса он снова остановился, растерянно глядя, как ползут мимо автобусы и бредут редкие прохожие с одинаково серыми лицами. Потом, встряхнувшись, зашел в длинный магазин, занимающий весь первый этаж пятиэтажной панельки. Справа был гастроном, слева торговали всяким китайским хламом. Поболтавшись по торговому залу, Климов вышел, так ничего и не купив. Метров через сто его глаза остановились на золотистой вывеске «Бар „Золушка“». Ян моргнул и решительно поднялся по скользким грязным ступенькам.
Полутемный зальчик оказался совершенно пуст. На хлопок входной двери из подсобки выскочила молоденькая девушка в синем рабочем кокошнике, встала с близорукой улыбкой за стойкой.
– Мне сто коньячку, – попросил он, устраиваясь на высоком стуле, – ну и бутербродик с икоркой, если есть у вас.
– С икрой? – переспросила девушка, недоуменно рассматривая хитрый узел его галстука родом из начала семидесятых. – А у нас нету… может, с колбаской?
– Давайте, – легко согласился Ян. – И сок вон тот, апельсиновый.
Барменша выставила перед ним рюмку коньяку, блюдечко с бутербродом, налила в высокий стакан сок. Ян выпил, не почувствовав вкуса дрянного напитка, куснул серой колбасы и отставил блюдечко с ней в сторону.
– Не нравится? – участливо спросила девушка. – У нас тут контингент, знаете…
– Догадываюсь, – кивнул Ян.
– Через вечер участковый…
– Естественно…
– Да нет, вы не поняли! – Она вдруг заговорила горячо, часто моргая и жестикулируя: – У нас тут эти… с овощного рынка которые. Иди, говорит, ко мне, женой у меня будешь. Ага, а какой? Пятой? У них тут полрайона в женах ходит. Мужиков-то в городе не осталось! Кто в Тюмень на заработки подался, а остальные так… какие они уже мужики? Все из дома вынесли…
Ян со стоном вздохнул, и девушка вдруг остановилась, с испугом глядя на него.
– Если бы у меня все было так просто, – пробормотал он, кладя на стойку две сотенные бумажки.
– Так это… – забормотала юная барменша, – у меня сдачи не будет…
– Забудьте, – брякнул Ян и вышел.
На улице снова начинался дождь. К сумеркам он перейдет в снег, а потом прекратится вовсе, зато подтаявшие днем лужи превратятся в коварные скользкие ловушки. Неверный шаг – и мокрые ноги гарантированы, а этого Климов не любил до ужаса.
Он пошел по Щорса, размышляя о том, что же делать теперь. Дома ждала груда нераспакованных вещей, и еще нужно было разобраться, как тут подключить Интернет. И – ах да! – следовало все же зайти куда-нибудь и прикупить хоть чуть-чуть провизии: на консервах долго не протянешь.
«Потом, – мрачно сказал себе Ян. – За руль я сегодня не сяду, а таскать сумки?.. да сколько я их протащу-то?»
Город, изученный за пять лет службы весьма основательно, сейчас казался ему удивительно чужим. Хотелось домой, в тепло кухни с уютным столом и обязательно с чашкой крепкого чая в руке. Ян уже остановился у перекрестка, чтобы перейти на противоположную сторону, как вдруг за спиной резануло женским голосом:
