Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
Поэтому когда я увидела сидящего перед пультом на хитроумно вертящемся стуле Ежова, нервно подрыгивающего ногой и делающего нелестные замечания в адрес поющих за прозрачной стенкой трех смазливых полураздетых девиц, я несколько оторопела: Ежов имел совершенно иную прическу. Его цвета спелой пшеницы, разделенные посредине пробором волосы были подстрижены таким образом, что две раскачивающиеся в такт убогому ритму очередного «шедевра» гладкие пряди, которые были намного длиннее остальных, все время накатывали на его матово-смуглое лицо со следами оспы. Он был худощав, невысок, эффектен. В узких брючках, белой майке в обтяжку и поблескивающей курточке, напоминающей ветровку.
Приподнято-округлые темные брови придавали ему удивленный вид. Крупный заостренный нос, тяжеловатый, резко очерченный подбородок и живые глаза, цвета которых я не могла определить из-за приглушенного освещения, делали его физиономию незаурядной. В руке он держал солнцезащитные очки. Две глубокие морщины на его впалых щеках и резкость жестов заставляли думать о Ежове как о невоздержанно-любознательном, экспансивном человеке, привыкшем испытывать на прочность себя и других.
Когда девушки издали очередной душераздирающий вопль, он вымученно улыбнулся, и я поразилась, до чего же неприятная, клоунская у него улыбка. Наигранно терпеливая, без всякой теплоты. Наверное, все дело было в его невыразительно-узких губах и том наплыве тщеславной спеси и превосходства, которые он вкладывал в нее.
– Так, – он повернул к себе микрофон, закрепленный на пульте, – третий сорт – не брак. Теперь – «Голубые ели».
Пронеслось в мозгу окончание анекдота про Штирлица – голубые еще и пили.
Справа от пульта находился стол, за которым я и устроилась, а так как на столе была еще и пепельница, то достала сигареты, закурила и стала наблюдать за происходящим. Девчушки за стеклом задергались под слышную им одним музыку. Я поняла, что Ежов слушает их через наушники, которые он нацепил на голову.
Через некоторое время в комнату вошла Света с подносиком, на котором стояли две чашки. Одну она поставила на горизонтальную часть пульта для Ежова, а вторую подала мне. Здесь было не так скучно, как в приемной, и хотя я не слышала ни музыки, ни голосов девушек, было довольно интересно наблюдать за их телодвижениями.
Андрей Николаевич тоже смотрел за стекло, не обращая на меня никакого внимания. Даже не извинился, мерзавец, подумала я, втайне лелея мысль, что когда, наконец, представится возможность с ним поговорить, задам ему такие вопросики, от которых у него сыпь пойдет по всему телу. Только поэтому я и решила остаться и дождаться этого шоу-бизнесмена, сколько бы это ни отняло у меня времени.
Ежов часто останавливал девушек и говорил им через микрофон что-то вроде:
– Маша, живее, живее, что ты как спящая красавица!
Или:
– Клара, задом надо двигать, задом! У тебя же хорошая попка, покрути ею как следует.
И еще:
– Леночка, Леночка, не сутуль спину, сиськи вперед, позадорнее, ты не на поминках!
И еще что-то в том же духе, ни слова не говоря о том, как они поют, как будто бы к их пению претензий у него не было. Я видела, что девушки улыбаются и что-то отвечают ему, потому что их губы шевелились, но слышал их только Ежов, так как он был в наушниках, а стеклянная стена не пропускала звуков.
После того как я выкурила несколько сигарет, в студию вошла Света и что-то шепнула на ухо Андрею Николаевичу, которое он предусмотрительно освободил от наушника. Он кивнул, извинился передо мной, сказал, что сейчас будет и… исчез почти на полчаса.
Я только вздыхала и продолжала строить планы мести, один страшнее другого.
Наконец Ежов снова появился, накинув теперь на майку курточку. Подошел сначала к пульту и, не садясь на стул, прокричал в микрофон девушкам за стеклом:
– На сегодня все свободны.
Потом направился ко мне.
– Прошу прощения, Ольга Юрьевна, – улыбнулся он своей некрасивой, подобострастной в этот момент улыбкой, – в сутках, к сожалению только двадцать четыре часа.
Растягивая рот, он прижимал руки к груди, наверное, для пущей убедительности.
– Похоже, что вы только что об этом узнали, – ехидно улыбнулась я.
– Знаете что, – он задрал немного рукав куртки и взглянул на часы, – я перед вами провинился и хочу как-то загладить свою вину. Приглашаю вас в клуб «Матрица», там-то я уж целиком буду в вашем распоряжении хоть до самого утра.
– Я бы могла управиться намного быстрее, – сухо ответила я. – Может, все-таки поговорим здесь?
– Нет, – решительно заявил Ежов, – я просто обязан угостить вас. Кстати, там выступает «Вывих», посмотрите заодно.
– Хорошо, – ничего не оставалось мне, как согласиться.
А что делать? Можно было бы, конечно, настоять и проинтервьюировать его не отходя, как говорится, от кассы, но прозвучало в его просьбе что-то искреннее, что-то наивно-мальчишеское, и я уступила. И потом, раз уж писать о продюсере, надо знать что-то и о его воспитанниках.
– Вот и замечательно, – улыбнулся Андрей Николаевич, – поехали.
На сей раз он не заставил себя долго ждать. Пока я надевала шубу, он уже появился в длинном красно-коричневом пальто и, взяв меня под руку, повел вниз. Там у нас вышел спор. Я настаивала на том, что должна ехать на своей машине, он же предлагал отправиться на его джипе «Сузуки».
– Я вас доставлю сюда в целости и невредимости, – убеждал он меня.
– Ладно, – согласилась я, решив, что смогу начать интервью уже в машине.
– Это тот самый джип, из-за которого вы судитесь с Поплавским? – спросила я, устроившись на удобном переднем сиденье.
– Все-то вы, папарацци, знаете, – язвительно усмехнулся он, трогая джип с места, – это не слишком интересная история.
– Раз уж об этом стало известно, – заупрямилась я, – не лучше ли было бы прояснить ситуацию. А то ведь пойдут самые невероятные истории. Впрочем, вам ведь это только на руку, – добавила я, пытаясь разговорить его.
– Вы имеете в виду слухи? – Он холодно посмотрел на меня. – Да этот сукин сын, извините, просто подставил меня. Расплатился со мной нерастаможенным автомобилем. Мне пришлось отвалить за него больше, чем Поплавский был мне должен.
– Надо было все основательно проверить, – пожала я плечами, – прежде чем принимать в уплату джип.
– Проверить, проверить, – недовольно пробурчал Ежов, – я же говорил вам, в сутках всего двадцать четыре часа. У меня катастрофический цейтнот. Не могу я все контролировать, а такие люди, как Шурик Поплавский, пользуются этим. Он ведь прекрасно знал, что джип не растаможен, но ничего не сказал мне об этом. А теперь заявляет, что предупреждал меня. Кстати, вы его увидите в «Матрице».
Кроме нас, в машине сидели два неразговорчивых бугая с хмурыми лицами. Классические костюмы и длинные кожаные плащи, которые эти внушительной внешности парни носили нараспашку, не могли скрыть их социального происхождения. Понятно, все мы более-менее из рабочих и крестьян. Но ведь и класс трудящихся далеко не однороден. У этих и физиономии, и повадки были люмпеновские. Да, да, этакие пристроенные, приглаженные, приодетые люмпены! Качки – на службе люмпеновского искусства, по сравнению с которым массовое представлялось более высокой ступенью. Меня поразила подобная гармония: люмпену – люмпеновское. Перехватив мой взгляд, Ежов изо всех сил постарался беззаботно улыбнуться:
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
