Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
На самом деле мобильник у меня есть — для связи с Мариком. Но никто из деревенских его, конечно, не видел. Я про мобильник. И не увидит.
Марика я тоже старался уберечь от любопытных глаз, запрещал мальчику сюда попусту приезжать. Он, правда, не слушался, навещал папулю.
Что касается капитана Бодало, местного участкового, то мы дружны, рыбачили вместе не раз, а бухали и того чаще. Я в своё время специально с капитаном закорешился — на всякий случай. Я с каждым из участковых, что сменились за эти семнадцать лет, корешился. Вот только сомнительно, чтобы сегодня страж закона явился ко мне просто так, от скуки. Явно по делу, звонок соседу на то указывает.
Это, если честно, напрягает…
— Пойду, — сказал я дяде Вите. — Надо успеть сполоснуться. Подмыться опять же.
— А может он к тебе из-за стрельбы на дороге? — вдруг выдал он.
— Стрельбы?
— А-а, не знаешь! — обрадовался он. — Проспал всё на свете!
— Чего не знаю?
— Говорят, напали на почтальоншу, прямо на шоссе. Целая банда! Раненько вот так вот утречком. Везла она почту из Навозца к нам, а тут они, хотели отнять у неё велосипед, а она вытащила пистолет и всех их положила, уродов.
— Кто, Полина Лукьяновна?
— Да нет же! Молодая девчонка, помнишь? Как её… забыл, как зовут…
— Марина? Что за бред!
— Сам ты бред. Там молоковозка мимо ехала, и продавщица всё видела. Одна пуля даже бочку пробила, которую к нам везли.
— Грузите трупы бочками, — сказал я ему. — Ты бы не отвлекался, у тебя вороньё, вон, уже сетку клюёт.
Дядя Витя крутанулся, едва не упав, а я уже потрусил к своей калитке. Он обиженно крикнул мне в спину:
— Иди, иди, подмойся!
* * *
Посёлок Новый Озерец — это в Тверской области, на реке Тверце. Километров двенадцать к северо-востоку от Твери. В сторону Питера, чтоб было ясно. Местные ещё называют его Навозец, приклеилось такое странноватое для посёлка имечко. Называют не со зла, конечно, а потому что на шоссе висят дорожные знаки на въезде и выезде: «НОВ. ОЗЕРЕЦ». Если бегло и не вдумываться, надпись прочитывается как «Нов. Озец». А устно, значит, получается «Навозец».
Но живу я не в новой, а в старой части посёлка, именуемой просто Озерец. Истинный Озерец когда-то и был здесь, начинался отсюда. Здесь хорошие частные дома, ухоженные участки, и стоим мы отдельно. Никаких вам навозцев. Скорее, типа Рублёвки при Москве, ну, конечно, если опуститься до наших масштабов. Нас даже на карте нет, вся цивилизация сосредоточена в основной и главной части, — там церковь, сельсовет, милиция, почта, магазин. От нас до них, до Нового Озерца, с полкилометра ходу.
Восхитительные места, можно сказать, живописные, Левитан с Шишкиным. Речка! И воздух, воздух! Мало того, хоть всё оно здесь как бы глушь с задворками, но, с другой стороны, Тверь под боком, крупный город. Да и от Москвы совсем недалеко. Вот за это ценное сочетание я в своё время и выбрал Озерец.
С годами моё временное убежище превратилось в настоящий дом…
Кстати, насчёт дома. Нарушила болтовня с дядей Витей моё равновесие, всколыхнула что-то этакое, то ли бахрому на несвежих эполетах, то ли растрепавшиеся бинты на старых ранах. И я пошёл во времянку. Дом-то мой (два этажа, высокая крыша с мансардой) — он для внешней жизни, для гостей и соседей, для того же участкового. В конце концов, для женщины, которая иногда приходила, скрашивала моё холостяцкое бытие.
А настоящая моя жизнь, маленькая и тоскливая, текла во времянке, куда я заползал время от времени, как в нору. Никто кроме меня здесь не бывал. Если б забрёл сюда кто-нибудь волей случая или по дурному любопытству, я б, наверное, его убил.
Сполоснулся под холодным душем, переоделся, присел на табурет и огляделся.
Стеллаж с книгами. Ни одного детектива, боже упаси. Много классики, но прежде всего — криминология, психология, правоведение, юриспруденция и прочие профессиональные штуки. Трудно отказаться от прошлой жизни, даже если ты собственными руками убил в себе опера.
В красном углу… не иконы, нет. Что мне ваши иконы? Фотки. Лена с маленьким Марселем на морском пляже — 1996-й, Феодосия. Я тогда уже вернулся с Первой чеченской. А вот — Лена сама по себе, беременная, Максима носит. Моя красавица… Мы вчетвером, я с женой плюс Максик с Мариком. И опять Лена, и снова она — во всех видах. Выносит Максика из роддома… Получает золотую медаль (они тогда Европу взяли), разминается на тренировке с девчонками, ведёт Марика в спортшколу… Голая в душевой — грозит мне в объектив кулаком… Красуется в моей новенькой форме — лейтенанта милиции. Форма явно мала этой очаровательной жердине…
Эх…
Под полом времянки врыт кессон, прямо у меня под ногами. Хорошо запрятан, так просто не найдёшь. Вскрыть бы его, вытащить всё, что там захоронено — и… Что «и»? Что дальше? Куда, к кому, а главное — зачем? Не сходи с ума, одёрнул я себя.
Помогло плохо. Безумие накатило волной, вызвав жар в кулаках, в сжатых до хруста кулаках.
— Родился — терпи, — строго произнёс я вслух.
Получилось не строго, а жалко. Дежурная формула покоя: («Родился — терпи») к концу жизни, увы, потеряла силу.
Неужели — к концу жизни?
Тогда я развернулся к стене напротив окна. Здесь размещалось моё фрик-шоу, как я называл эту выставку стервятников. Свет падал на фанерный стенд, высвечивая ненавистные морды и хари. Конечно, здесь были собраны фотографии далеко не всех уродов, которых я «закрыл» самолично или с которыми доработали мои ребята. Только те, чьи дела я не поленился скопировать и перевезти сюда, когда ещё была такая возможность.
Моя компания, как ни крути.
Частенько я садился здесь и заставлял этих нелюдей разыгрывать передо мною представление. Как говорил Шекспир, вся жизнь зоопарк, и звери в ней — актёры. У меня был свой маленький театр-зоопарк, умещавшийся в голове…
Кстати, а не пора ли нам замахнуться на Вильяма, понимаете ли, нашего Шекспира? В Раскольникова и Смердякова мы уже играли, руками Камышева терзали Ольгу, травили ядом Моцарта и Нину Арбенину, короче, оттоптались на страстях девятнадцатого века. Не нырнуть ли поглубже в прошлое? Возьмём, к примеру… ну, кого?.. да Гамлета, само собой.
Какой актёр не мечтает стать принцем датским?
Расклад в книге простой: принц возвращается домой из-за смерти отца, выясняет, что короля убил его родной брат Клавдий, который тут же влез на трон, а мать главного героя вышла замуж за убийцу. Гамлет пытается мстить, разработав совершенно тупую с оперативной точки зрения комбинацию, и, естественно, погибает, утащив в могилу не только злодея, но и множество невинных людей…
Скажем, если б Гамлетом был Лёня Вошь. Вон его фотка из архива. Замочил разными способами пятнадцать человек, считая только доказанные эпизоды. Недоказанных — несчитано. И всех на заказ, чрезвычайно практичный был отморозок. Вошь — не кликуха, а фамилия, парень не из блатных, и за смешки по поводу фамилии мог убить (это не фигура речи). Сейчас — на пожизненном… Итак, что бы такой индивид сделал на месте принца? Трон его вряд ли заинтересовал бы, он не дурак и понимает, что королевская власть — это куча самоограничений, необходимость заниматься всякой идиотской текучкой плюс постоянный страх покушений, в общем, сплошной геморрой. Так что перво-наперво Лёня связался бы с Фортинбрасом, принцем норвежским, и предложил свои услуги по устранению королевской четы. Гарантировал бы не только возврат норвежских земель, но и отдавал весь Эльсинор за ненадобностью. Собственные претензии на престол у него отсутствовали, о чём была бы составлена официальная бумага. Золото взял бы в разумном количестве и двумя частями: до и после выполнения заказа. Технические подробности столь щекотливого соглашения, конечно, важны, однако Вошь не пальцем деланный, опыт в таких делах огромный. Ну а дальше — просто. Вломился бы ночью в королевские покои, убив швейцарцев-охранников, зарезал Клавдия на пару с Гертрудой и покинул замок, прихватив с собой Офелию, — бабёнку, которую считал своей. А если б кто смел помешать ему, то… «видно было бы, где он шёл».
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
