– В таком случае, мы не должны рисковать, – согласился Эван, отказываясь на некоторое время от своей мечты.
– В любом случае, – продолжал Хокинз, общипывая порядком износившийся линь, – мы не в состоянии сражаться даже с меньшими силами. Корпуса некоторых наших кораблей текут, паруса изношены, запасы истощены.
– Так что же мы будем делать? – спросил Дрейк.
– Мы заверим лорда-казначея, что пришли с миром, и единственное, чего хотим – это починить наши потрепанные штормом корабли. Мы заплатим за все, что нам понадобится и…
– Корабли в море! – закричал наблюдатель. В его голосе явно слышался страх. – Тринадцать больших кораблей, милорд капитан! Это испанская флотилия, их подавляющее большинство!
– Господь всемогущий! – воскликнул Эван, у которого по спине пробежал неприятный холодок. – Это же тысяча воинов!
– Господа, – Хокинз сжал эфес шпаги. – Мы только что засунули голову в пасть льва.
– Как по-испански будет «вероломная личинка, пожирающая своего хозяина»? – спросил Дрейк.
Эван бросил на него сердитый взгляд. Они и еще четверо моряков, сидевших на веслах, плыли в шлюпке к испанскому флагману. Только что прибывшая флотилия бросила якоря за пределами бухты, так как опасалась идти мимо английских кораблей, стоявших у острова.
– Ради твоего же блага, – сказал Эван, – я не скажу. Единственное, что тебе нужно выучить из испанского, это «да, милорд» и «как будет угодно милорду». Чего нам сейчас не хватает, так это рассердить наместника. Наша задача – договориться на мирных условиях.
По мере того как они приближались к флагману, Эван нервничал все больше и больше. Он надеялся, что его познаний в испанском будет достаточно. Эван родился с хорошими способностями и еще ребенком овладел уэльским наречием своего отца и английским языком своего короля. Говорить по-испански, и довольно бегло, он научился в силу обстоятельств, о которых предпочел бы забыть. Но в настоящий момент Эван глубоко сожалел о том, что знает испанский. Развевающийся на ветру грязный белый флаг парламентеров казался слабой защитой от гнева гордого, уверенного в своей правоте наместника короля. Предприятие представлялось Эвану очень опасным. Не прибавил надежды на благополучный исход дела и оказанный им прием: когда их шлюпка подошла к борту огромного флагмана, дула по меньшей мере дюжины мушкетов были направлены на них.
– О Господи! Ну почему именно я? – пробормотал Эван и ухватился за веревочную лестницу.
– Потому что ты единственный, кто может говорить с этими немытыми дьяволами, – ответил Дрейк. – Весь вопрос в том, почему именно я?
– Потому что ты кузен капитана Хокинза.
Эван легко и грациозно поднимался по лестнице. Месяцы, проведенные в море, укрепили и наполнили силой его мускулы, поджарили кожу до темно-бронзового цвета. Он ухватился за позолоченные поручни и спрыгнул на палубу.
Когда Дрейк присоединился к Эвану, к ним подошел человек в черном костюме. К его бедру была пристегнута шпага, а на туфлях поблескивали серебряные пряжки.
– Я – дон Яго Ороцо, – сообщил он. – Старший секретарь его светлости наместника короля в Новой Испании.
Эван поклонился и ответил по-испански:
– К вашим услугам, сэр. Э-э-э… ваша светлость, меня зовут Эван Кэроу. Я помощник капитана «Юдифи». А это – Фрэнсис Дрейк, капитан этого корабля и кузен капитана всей нашей флотилии Джона Хокинза.
Дон Яго поджал губы, он был явно удивлен тем, как хорошо Эван говорил по-испански.
– Надеюсь, у вас есть какое-то объяснение всему этому, – он кивнул головой в сторону английских кораблей, стоявших на якоре у острова.
– Мы поговорим об этом с наместником, если позволите.
– Не позволю. Изложите дело мне.
Эван толкнул Дрейка в бок локтем и сказал по-английски:
– Он не хочет вести нас к наместнику.
– Скажи ему, что у него нет выбора, – прошептал Дрейк. – Хокинз послал нас сюда не для того… чтобы вести переговоры со всякой мелкой сошкой.
Эван перевел дыхание и продолжал:
– При всем уважении к вам, мой господин, хочу заметить: мы прибыли сюда для того, чтобы встретиться с наместником, а не с вами.
От гнева у дона Яго расширились ноздри, как если бы их оскорбил непристойный запах.
– Дон Мартин Энрикес не общается с простыми лютеранскими корсарами.
Такого оскорбления Эван стерпеть не мог.
– Послушайте…
Но не договорил, увидев подошедшую к дону Яго девушку, поразившую его своей необычной красотой.
Девушка положила на плечо секретаря маленькую изящную руку и, опустив глаза, тихо сказала:
– Прошу вас, милорд, наместник, мой отец и дон Родриго уже ждут. Задерживать этих людей, я думаю, нет никакой нужды.
Стоящие на палубе солдаты нетерпеливо переступали с ноги на ногу. Эвану и Дрейку ничего не оставалось делать, как просто наблюдать за происходящим.
Девушке наверняка было не больше тринадцати лет; лицо ее еще сохранило детское выражение. У нее были светло-серые глаза, гладкая, белая кожа, усыпанный веснушками нос. Самым примечательным в ее внешности были роскошные волосы цвета красного золота, спадавшие на плечи.
– Кто это, черт возьми? – шепотом спросил Дрейк.
– Ангел, – Эван удивленно моргал глазами. – Наверное, они убили нас и мы уже на небесах.
Девушка сильнее сжала плечо дона Яго:
– Милорд, пожалуйста.
– Ну, хватит! – резко сказал секретарь, сбрасывая ее руку с такой силой, что девушка, пошатнувшись, едва не упала на одного из солдат. – Я не буду выслушивать твое жалкое нытье, маленькая бледнолицая сучка.
Эван стремительно подскочил к дону Яго, опрокинул его на палубу и сел на испанца верхом, сжимая его обрамленное крахмальным воротником горло руками. Он даже не успел осознать, что делает.
– Это что, образец испанской чести? – гневно спросил он, видя, как лицо его противника наливается кровью. – Так вот как испанцы обращаются с детьми?
Ответа на свой вопрос Эван не получил, ибо солдаты, оправившись от шока, оттащили его от дона Яго. Секретарь с трудом поднялся на ноги.
– Убейте его! – прохрипел он. – Убейте его немедленно! Этот негодяй напал на меня!
Эван вырвался из рук его пленителей. Весь его гнев быстро улетучился.
– Не волнуйтесь, милорд. Вы будете жить, чтобы оскорблять женщин, но других…
По правде говоря, он был удивлен, даже ошеломлен своим поступком также, как и все остальные. Эван не понимал, что заставило его совершить столь стремительное и глупое нападение. Но в девушке было столько чистоты и невинности, что молодой человек, имеющий понятие о чести, не мог по-иному отреагировать на оскорбление, нанесенное ей испанцем.
