Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Но когда я снова замечаю лицо Дуэйда, которого крепко держат двое стражников, на нем не видно облегчения, а только чистый страх.
Ничего не понимая, я поворачиваюсь, когда молодой человек сдергивает свой капюшон. У него широкие прямые плечи, золотистая кожа и темные волосы. Но он сама суровость – буйные брови, прямой нос, высокий аристократический лоб.
Я с шумом выдыхаю.
Не Роан. Лиам, старший брат Роана. Я думала, он спокойно учит историю в какой-нибудь заросшей плющом академии возле океана. Лиам, который десять лет приходил ко мне в страшных снах. Мне так часто снилась ночь, когда мы сбежали, что я не могу отделить кошмар от воспоминания, но папа позаботился о том, чтобы я запомнила одну вещь: Лиам Герлинг не был нам другом.
Лиам пытался убить Роана, когда мы были детьми. Втроем мы играли в кузнице, и Лиам толкнул брата в огонь. Если бы я не вытащила Роана до того, как его охватило пламя, он бы сгорел заживо. В награду за это нам пришлось сбежать из единственного дома, который я когда-либо знала, потому что папа боялся того, что со мной сделает Лиам, если мы останемся в Эверлессе, зная, что я видела.
Позже, когда мне исполнилось двенадцать, Лиам нашел меня и папу в нашем коттедже возле Родшира. Их потасовка разбудила меня посреди ночи, и, когда я вышла из спальни, отец схватил меня за руку – он прогнал Лиама, и мы снова сбежали.
Боязнь, что мой самый страшный кошмар воплотился в жизнь, парализует меня: после всех этих лет он нашел нас. Снова.
Знаю, что должна отвернуться, но не могу оторвать от него взгляд: в памяти всплывает его полное ненависти лицо, уставившееся на меня сквозь пелену дыма, когда десять лет назад мы навсегда покинули Эверлесс.
В голове раздается папин голос: «Если ты когда-нибудь увидишь Лиама Герлинга – беги».
2
Даже в свои десять лет Лиам был холодным и отстраненным. Он уехал в школу-пансион меньше чем через год после того, как мы покинули поместье, но слухи о нем продолжали разлетаться по землям его семьи. Слуги в Эверлессе говорили, что, внешне спокойный, он мог вспыхнуть от ярости в мгновение ока, что родители боялись сына и потому отправляли прочь. Но не ярость заставила Лиама толкнуть брата в огонь кузницы или погнаться за нами в Родшир. Это была жестокость. Могу только представить, как эта злоба приумножилась в последние годы.
Прижимаясь к ближайшему дверному проему, я гадаю, как вообще спутала его с Роаном. Мальчики одного роста, одинаково крепко сложены, у них те же темные кудри, но волосы Роана непослушные, Лиам же укротил свои, зачесав их назад. Его губы тонкие, без намека на улыбку; глаза с тяжелыми веками, взгляд невозможно прочесть. Возвышаясь над толпой на своей лошади, он держится в седле прямо, отчего похож на статую, – гордый, непреклонный и непоколебимый. Он оглядывает людей, выстроившихся в очередь на встречу с Дуэйдом.
Я поднимаю руку к капюшону, но уже слишком поздно – он наверняка заметил меня. Возможно, мне только кажется, но он на секунду задержал взгляд на моем лице. Внутри все сжимается от страха, руки трясутся, когда я натягиваю капюшон на голову. Мне хочется развернуться и бежать прочь из очереди, но это лишь привлечет ко мне еще больше внимания.
К счастью, низкородные горожане, кажется, не интересуют Лиама. Он скользит мимо меня взглядом и смотрит вниз на стражников, зажавших между собой Дуэйда.
Старый ростовщик времени в ужасе. Роан бы отозвал своих людей, но в Лиаме нет его доброты.
– Пожалуйста. – Стоит такая тишина, что я со своего места слышу мольбу Дуэйда. – Мой лорд, это настоящая ошибка, больше ничего.
– Ты нарушил закон, забрав время из крови ребенка. – Голос Лиама стал ниже, но такой же холодный, как и в детстве. – Ты это отрицаешь?
Я вижу боль на лицах вокруг меня и знаю, что это лица несчастных родителей. Время детей непредсказуемо, его сложно отмерить и связать, и очень легко забрать слишком много и случайно убить донора. Но у многих нет выбора. Смотреть, как твой ребенок отдает свою кровь, – наказание более жестокое, чем все, что могли бы придумать Герлинги.
– Откуда мне было знать, что она ребенок? – Дуэйд дикими глазами смотрит на Лиама. С губ одно за другим срываются бесполезные оправдания. – Я верю только в то, что мне говорят, мой лорд, я всего лишь слуга…
Голос Лиама, холодный и острый как нож, пронзает воздух.
– Отвезите его в Эверлесс и заберите год.
Это заставляет Дуэйда замолкнуть.
– Год? – Ростовщик шокирован. Потом на лице его появляется паника. – Лорд Герлинг, пожалуйста…
Сборщики тащат Дуэйда в сторону поджидающей конки. Лиам поворачивает ногу, словно собирается спешиться, и я чувствую, как подступает тошнота. Внезапно я понимаю, что могу упасть в обморок. Пока Лиам отвлечен, я наклоняю голову и спешу прочь от очереди в сторону переулка, по которому могу срезать дорогу домой.
На краю рынка я оглядываюсь и сразу же жалею об этом. Люди бредут от лавки ростовщика времени, но Лиам все еще там и смотрит прямо на меня. Сердце замирает, и какое-то время я стою, не двигаясь с места, пойманная в ловушку его пронзающим взглядом. Если он узнает меня…
Беги. Голос моего отца.
Но Лиам пришпоривает лошадь и разворачивает ее обратно к главной дороге, словно ждет не дождется, когда покинет столь презираемое место, как наша деревня. Дыхание прерывисто отдается в ушах, когда я разворачиваюсь и бегу домой.
Как только я покидаю деревню и оказываюсь на нашем пустынном пшеничном поле, паника, затуманившая мой разум, понемногу стихает, оставляя лишь липкий страх внутри, который Лиам впустил туда своим взглядом. Меня мучили ночные кошмары о пожаре с той ночи, когда нас выгнали из Эверлесса, – наполненные дымом, они переросли в сны, в которых меня преследует безликий убийца. Сны об огне и ужасе – и горький запах горячего металла и горящей соломы, который снова наполняет мои ноздри при воспоминании о глазах Лиама.
Последний раз он видел меня десять лет назад, напоминаю я себе снова и снова. Папа и я были лишь слугами. Я – семилетняя девочка с костлявыми коленками в чепчике служанки. Он мог бы узнать папу, но едва ли узнает меня.
Только когда я вижу коттедж – тоненькая струйка дыма поднимается из трубы, – я вспоминаю, что мне нужно было принести домой ужин. Придется сегодня обойтись полосочкой вяленой оленины, подаренной Аммой. Надеюсь, монета, которую я выручила за форель, стоит пустого желудка.
Солнце садится ниже. Я смотрю в сторону горизонта, где небо расцвечено серым и золотисто-красным. Еще один день позади.
Сухой вечнозеленый венок висит на задней двери, и украшение в виде свернувшейся лисицы, которое я сплела из проволоки и гвоздей, когда была ребенком, стоит на окне. Мама верила в талисманы. Папа говорит, что она проводила часы, сплетая веточки сосны вместе с помощью ниток или полируя свою древнюю деревянную фигурку Колдуньи – грациозную фигурку с часами в одной руке и ножом в другой, которая стоит на подоконнике для защиты и долголетия. Похожая статуя, но намного больше и красивее, стоит возле западной стены Крофтона, где набожные – или отчаявшиеся – просят благословения. Папа не признает, но хранит все эти вещи в память о маме. Он верит в них не больше, чем я. Если Колдунья существует, она не прислушивается к нашим молитвам.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
