— Ты еще не спишь?
— Я не устала.
— Ты плакала, — отметил он, и в голосе его звучало неодобрение и сожаление.
Сара качнула головой.
— Нет.
Сев в постели, она зажгла лампу на столике.
— Ты снова следил за мной?
Габриель кивнул. Он давно стоял в тени, наблюдая, как она читает. Все мысли девушки отражались на ее лице как в книге. Он знал, что она воображала себя героиней, жаждущей вечной, прекрасной любви, и сожалела о том, что такая любовь бывает лишь в книжках.
— Я уже видела тебя раньше? — спросила Сара. — До вчерашней ночи? — Она изучала его лицо, темно-серые глаза, резко очерченные скулы. — Я помню тебя.
Габриель недоверчиво покачал головой. Она не могла помнить его. Это невозможно.
— Это ты принес меня в приют.
— Но как ты можешь помнить это? Ведь ты была совсем крошкой.
— Значит, это был ты! — Она торжествующе улыбнулась. — Неужели я могла бы забыть своего ангела-хранителя?
Лицо Габриеля дрогнуло при этих словах, поднимавших в нем волну отвращения к самому себе, будивших в нем чувство вины. Если он и был ангелом, то ангелом смерти.
— И с тех пор ты наблюдал за мной. Почему?
В самом деле, почему, подумал он, сознавая, что не сможет рассказать ей о своих чувствах, о том, что ему кажется, будто в ней заключено все, что он потерял; что его притягивает к ней как к маяку, зажженному во мраке. Как он может объяснить, что по мере того как она растет и расцветает, он все сильнее испытывает к ней вожделение! Нет. Никогда. Засунув руки в карманы, он сжал их в кулаки.
— Почему? — Он заставил себя улыбнуться. — В самом деле, любопытно узнать.
— Я знаю, — быстро сказала Сара. — Однажды ты спас меня, и тебе хотелось знать, что со мной станет.
— Можешь так и считать.
— Ну, и как я теперь?
— Ты очень красива, — прошептал он.
— Красива, но беспомощна.
— Сара! — Сердце его замирало от боли за нее. — Никогда не говори так, ты не должна мучить себя!
— Почему нет? Ведь это правда. И я никому не нужна.
— Нужна. Ты нужна мне.
— Вот как? — Ее голос звучал скептически. — Зачем?
«Зачем?» — подумал он, не в силах объяснить ей, что она значит для него.
— Тебе не о ком больше заботиться?
— У меня нет семьи, — покорно отозвался Габриель. — Нет и близких друзей. Когда я нашел тебя, ты стала моей семьей. Иногда мне хочется видеть тебя своей дочерью…
— И ты приносил мне подарки, да? — Сара взглянула на музыкальную шкатулку с балериной. — Ты приносил мне подарки на мой день рождения и на Рождество.
Габриель кивнул.
— Мне так хотелось порадовать тебя, дорогая, — сказал он, поднимаясь. — Но теперь мне пора идти.
Она смотрела в сторону, но он успел заметить разочарование в ее глазах.
— Хочешь, чтобы я остался?
— Да, пожалуйста.
Вздохнув, он поставил стул перед ее постелью и сел.
— Хочешь я почитаю тебе?
— Нет, я уже закончила книжку. Но ты можешь рассказать мне какую-нибудь историю.
— Из меня неважный рассказчик, — ответил он, но увидев, что она расстроена этим признанием, покорно кивнул. — Хорошо, я расскажу тебе одну историю. Много лет назад, в далекой стране жил человек. У него была очень большая и очень бедная семья. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, на их деревню обрушилась какая-то неизвестная болезнь. Все члены его семьи умерли один за другим. Он оставил их в доме и затем поджег его. Долгие годы он скитался, а потом, в двадцать девять лет, встретил женщину и впервые в жизни полюбил. Он полюбил ее так сильно, что никогда не спрашивал, кто она и почему приходит к нему только по ночам. Однажды у него началась горячка, жар, и он понял, что умирает от болезни, унесшей всю его семью. Но он не хотел признаться в этом даже себе, так как страшно боялся смерти. Женщина, которую он любил, пришла к нему, когда он был уже на краю могилы. Стеная от боли, он умолял ее спасти его. «Я могу помочь тебе, — сказала она, — но цена спасения будет слишком высока». «Все, что угодно», — ответил он. «И даже если это будет стоить тебе твоей бессмертной души, ты готов заплатить?» Несчастным глупцом, вот кем он был, когда согласился. И женщина, которую он считал ангелом небесным, увлекла его во мрак. Пробудившись, он понял наконец, что заключил сделку не с ангелом, а с дьяволом. И хотя теперь он стал бессмертным, вряд ли его можно было считать живым.
— Я не понимаю, — сказала Сара, нахмурившись, — кем стал этот мужчина? И кем была эта женщина? Почему его нельзя считать живым, раз он бессмертен?
— Это всего лишь старая сказка, Сара, — отозвался Габриель, глядя в окно. Затем он встал. — На этот раз мне действительно пора. Спи спокойно, дорогая моя.
— Спасибо за историю.
— Ты очень добра, — мягко ответил он, склоняясь и быстро целуя ее в лоб. — Доброй ночи.
— Завтра ночью ты снова придешь?
— Если пожелаешь.
— Я хочу этого.
— Тогда до завтра.
— До завтра, — повторила она, глядя, как он идет к двери, — и райских снов тебе!
«Райских снов!» — горестно усмехаясь, думал Габриель, перепрыгивая перила веранды.
Приземлившись на сырую землю, он растворился в черноте ночи, молчаливый, как луна в небе.
ГЛАВА IV
Саре казалось, что дневные часы тянутся слишком медленно. Прикованной к креслу, ей не на что было их тратить. В приюте не было девочек ее возраста. Хотя она любила читать, прекрасно вышивала и охотно рисовала, эти занятия были для нее лишь приятным досугом, они не могли заполнить ее жизнь и ускорить монотонный ход времени.
Иногда посидеть с Сарой приходила сестра Мария-Жозефа, теша ее рассказами о своем детстве на далекой Сицилии. Она была старшей в семье, где подрастали еще десять дочерей и два сына. Мария-Жозефа рассказывала о том, сколько у них было коров и коз, сколько кур-несушек, и еще о том, как она однажды поколотила младшего братишку за то, что он бросил в колодец ее любимую куклу.
Но сегодня Мария-Жозефа была занята с малышами, а другие сестры готовились к субботе. Никогда еще Сара не торопила так прекрасные солнечные дневные часы. Ради Габриеля она готова была смириться с потемками.
Она была слишком возбуждена и почти не могла есть.
— Что-нибудь не так, Сара-Джейн? — спросила сестра Мария-Луиза.
Сара виновато глянула на нее.
— Нет, сестра.
— Ты едва притронулась к ужину.
