Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
Кровь шумит у меня в ушах, жужжит, словно бьющаяся о стекло оса. Я иду на кухню, залпом выпиваю стакан воды, опираюсь ладонями на гранитную столешницу, склоняюсь над мойкой. Я точно слышу маму, слышу, как она что-то напевает во время мытья посуды, слышу, как она пилит папу: «Хоть бы раз в жизни за собой убрал». Вижу, как взметается над столом облачко муки, когда я вымешиваю тесто в маминой тяжелой глиняной миске, вижу мамины ладони на моих руках – мы вместе лепим пирожки. И потом, когда я вернулась домой жить, – как мы по очереди стоим у плиты на кухне, готовя вместе ужин. Папа сидел в кабинете или смотрел телевизор в гостиной. А мы, женщины, проводили время на кухне – потому что мы сами так решили, а не из-за каких-то там традиций. И болтали, пока готовили.
Именно на кухне я чувствовала наибольшую близость к маме. И именно тут мне сейчас больше всего ее не хватает.
Это случилось ровно год назад.
«Скорбящая вдова принимает решение покончить с собой», – писали в «Лондон гэзет». «Священник призывает СМИ ограничить распространение информации об обстоятельствах самоубийства», – с таким несколько ироничным заголовком вышла статья в «Гардиан».
– Ты знала, – шепчу я, понимая, что человек в здравом уме не станет разговаривать сам с собой, но я просто больше не могу сдерживаться. – Ты знала, какую боль причинишь мне, и все равно так поступила.
Нужно было послушаться Марка и запланировать что-то на сегодня. Как-то развеяться. Я могла бы сходить к Лоре. Или выбраться на обед в ресторан. Пройтись по магазинам. Заняться чем угодно, только бы не бродить по дому, не пережевывать те же мысли, не зацикливаться на годовщине маминой смерти. Нет никаких причин тому, что сегодня мне должно быть хуже, чем в какой-либо другой день. Сегодня мама не более мертва, чем вчера, не более мертва, чем будет завтра.
И все же…
Я глубоко вздыхаю и пытаюсь как-то отвлечься. Ставлю стакан в мойку и неодобрительно цокаю языком, будто от выражения моего отношения вслух что-то изменится. Нужно сходить с Эллой в парк. Мы прогуляемся, убьем время, по дороге обратно я куплю что-нибудь на ужин, а там и Марк вернется, и сегодняшний день почти закончится. Такая внезапность решения – знакомая мне уловка, но она работает. Боль в сердце ослабевает, наворачивающиеся на глаза слезы отступают.
«Играй роль, пока роль не станет тобой», – часто говорит Лора. «Одевайтесь для той работы, которую вы хотите иметь, а не для той, которую имеете», – еще одно ее любимое высказывание.
Она применяет этот принцип в своей профессии (нужно тщательно прислушиваться, чтобы понять, что ее аристократический говор – результат упорного обучения, а вовсе не естественная речь), но он распространяется и на другие сферы жизни. Притворись, что у тебя все в порядке, и будешь чувствовать себя в порядке. И вскоре все действительно будет в порядке.
Над последним я все еще работаю.
Я слышу тихое гуление – значит, Элла проснулась. Почти дойдя до конца коридора, замечаю, что что-то торчит в почтовой щели в двери. Письмо либо принесли в частном порядке, либо оно застряло там, когда почтальон разносил почту, – как бы то ни было, сегодня утром, когда я подбирала письма с коврика под щелью, я его не заметила.
Это открытка. Еще две я получила утром – от школьных друзей, которые стараются держаться подальше от таких переживаний, как горе утраты. Тем не менее я была тронута количеством людей, которые помнят подобные даты. На годовщину папиной смерти кто-то оставил у меня на пороге блюдо с запеканкой и короткую записку:
«Съешь холодным или разогретым. Я думаю о тебе».
Я до сих пор не знаю, кто его принес. Многие письма с соболезнованиями, приходившие после смерти родителей, содержали истории о знакомстве при покупке машины. Истории о том, как мои мама и папа вручали ключи от нового автомобиля самоуверенным подросткам или заботливым родителям. Как меняли двухместные спортивные машины на семейные автомобили. Как советовали, какую машину выбрать в подарок в честь получения новой должности, юбилея, выхода на пенсию. Мои родители сыграли свою роль во множестве чьих-то жизненных историй.
Адрес напечатан на полоске липкой бумаги, размазанный почтовый штемпель в правом верхнем углу напоминает чернильную кляксу. Открытка большая и дорогая, мне приходится доставать ее из конверта.
Я смотрю на изображение.
Яркие цвета танцуют на обложке – на фоне куста кричаще-алых роз с переплетенными стеблями и сочными зелеными листьями соприкасаются два бокала с шампанским.
«Счастливой годовщины!»
Я содрогаюсь, будто меня ударили в живот. Это что, шутка такая? Ошибка? Какой-то благожелательно настроенный, но глупый знакомый, неудачно выбравший открытку? Я заглядываю внутрь.
Сообщение напечатано. Буквы вырезаны из какой-то дешевой газетенки и наклеены на внутреннюю сторону открытки.
Это не ошибка.
Руки у меня трясутся, перед глазами все плывет, жужжание бьющейся о стекло осы кажется громче. Я читаю текст еще раз:
«Самоубийство? Едва ли».
Глава 3
Я не хотела уходить вот так. Всегда думала, что умру иначе.
Представляя себе свою смерть, я видела комнату с задернутыми шторами. Нашу спальню. Под спиной у меня груда подушек, кто-то подносит к моим губам стакан воды, ведь руки у меня слишком ослабели, чтобы самой удержать его. Морфий помогает справляться с болью. Гости заходят ко мне по одному, чтобы попрощаться. Глаза у тебя покраснели, но ты держишься стоически, ты выслушиваешь их добрые слова, а я постепенно проваливаюсь в сон.
И однажды утром просто не просыпаюсь.
Бывало, я шутила, что в следующей жизни хочу родиться псом.
А выяснилось, что никому не дано выбирать.
Берешь то, что дают, подходит тебе это или нет. И оказываешься такой же женщиной, только старше и уродливее. Либо так, либо вообще никак.
Так странно без тебя…
Двадцать шесть лет, мы прожили вместе двадцать шесть лет. И почти все эти годы – в браке. И в горе, и в радости. Ты был тогда во фраке, а я – в подвенечном платье с высокой талией, скрывавшей уже округлившийся на пятом месяце живот. Мы начали новую жизнь вместе.
Теперь же я одна. Мне одиноко. И страшно. Нелегко остаться в тени жизни, которую когда-то проживал напропалую.
Все вышло совсем не так, как я ожидала.
А теперь еще и это.
«Самоубийство? Едва ли».
Подписи нет. Анна не узнает, кто это прислал.
А я знаю. Я провела весь последний год, ожидая, когда же это случится, обманываясь тем, что молчание означает безопасность.
А это не так.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
