Саре нужно было дать выход кипевшей в ней энергии. Она приготовила Лори кроватку, постелила ее любимые простыни с Золушкой. В комнате Лори она расставила все ее любимые игрушки: кукол-близнецов в колясках, кукольный домик, медведя, книжки про Кролика Питера.
Сара съездила на велосипеде в магазин купить сыру, лапши и мясного фарша. Лора обожала лазанью. Пока Сара готовила, телефон звенел не переставая. Ей удалось убедить всех, кто звонил, чтобы они не приходили к ним по крайней мере в ближайшие несколько дней.
Родители должны были приехать с Лори к шести часам. В половине шестого, поставив лазанью в духовку, салат — в холодильник и накрыв стол на четверых, как и прежде, Сара побежала наверх переодеваться. Она внимательно посмотрела на себя в зеркало. Помнит ли ее Лори? За эти два года она вытянулась на три дюйма. Раньше она носила длинные волосы, сейчас же у нее была стрижка. Прежде ее фигура была абсолютно плоской, теперь, в четырнадцать лет, у нее начала оформляться грудь. Вместо очков она носила контактные линзы.
Сара вспомнила, что вечером накануне похищения Лори она была за ужином в длинной майке и потертых джинсах. Эта майка по-прежнему лежала в шкафу. Она надела ее с джинсами.
Когда подъехала машина, на дорожке перед домом собрались репортеры с телекамерами. За ними толпились соседи и друзья. Все дружно зааплодировали, когда дверца машины открылась и оттуда вышли Джон и Мэри Кеньон с Лори.
Подбежав к своей маленькой сестренке, Сара встала на колени.
— Лори, — нежно сказала она.
Потянувшись к ней, Сара вдруг увидела, как Лори внезапно закрыла лицо руками. «Она испугалась, что я могу ее ударить», — подумала Сара.
Взяв Лори на руки, она отнесла ее в дом, пока родители вновь отвечали на вопросы журналистов.
Казалось, что Лори совсем не узнавала дома. Она ни с кем не разговаривала. За ужином она молча ела, глядя в свою тарелку. Поев, отнесла тарелку в раковину и начала убирать со стола.
Мэри встала.
— Миленькая, тебе не…
— Не мешай ей, мам, — прошептала Сара.
Она стала помогать Лори, говоря, как та выросла, и вспоминая, как они раньше всегда вместе мыли посуду. Помнила ли это Лори?
Затем они все пошли в детскую, и Сара включила телевизор. Когда Мэри с Джоном попросили Лори сесть между ними, она вдруг задрожав, отпрянула.
— Она напугана, — сказала Сара. — Сделайте вид, что не обращаете на нее внимания.
Глаза матери наполнились слезами, но она притворилась, что увлеченно смотрит передачу. Выбрав себе укромное местечко, откуда ей было все хорошо видно, Лори села на пол, скрестив «по-турецки» ноги.
Когда в девять часов Мэри предложила ей принять теплую ванну и лечь спать, Лори охватила паника. Прижав колени к груди, она закрыла лицо руками. Сара с отцом переглянулись.
— Бедняжка, — сказал он. — Если не хочешь, можешь сейчас не ложиться.
В глазах отца Сара увидела ту беспомощность, что была в глазах матери.
— Тебе просто все кажется очень незнакомым, да?
Мэри старалась скрыть свои слезы.
— Лори нас боится, — пробормотала она.
«Нет, — думала Сара, — она боится идти спать. Но почему?»
Они не стали выключать телевизор. Лори уснула, лежа на полу, без четверти десять. Сара отнесла ее наверх, надела на нее ночную рубашку и положила в постель.
Войдя на цыпочках в комнату, Джон и Мэри сели с обеих сторон маленькой белой постельки и не отрываясь смотрели на подаренное им чудо. Они даже не заметили, когда Сара выскользнула из комнаты.
Лори крепко спала и долго не просыпалась. Заглянув утром в ее комнату, Сара с тихой радостью смотрела на безмятежно спавшую маленькую фигурку с разметавшимися на подушке длинными волосами. Она вновь повторила данное ею Господу обещание: «Я всегда буду заботиться о ней».
Отец с матерью уже встали. Оба выглядели измученными, но их лица светились радостью.
— Мы все время заглядывали в комнату, чтобы убедиться, что она действительно с нами, — сказала Мэри. — Я не знаю, как бы мы пережили эти два года без тебя, Сара.
Сара помогла матери приготовить любимый завтрак Лори — оладьи и бекон. Через несколько минут в комнату вбежала Лори, ночная рубашка, которая раньше ей была до пят, теперь едва доходила до икр.
Она забралась к Мэри на колени.
— Мама, — с обидой в голосе сказала она. — Вчера я хотела пойти в бассейн, а Бет беспрестанно болтала по телефону.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
10
12 СЕНТЯБРЯ 1991 ГОДА. РИДЖВУД, НЬЮ-ДЖЕРСИ
Во время мессы Сара краем глаза все время наблюдала за Лори. Вид двух гробов, стоявших на ступенях перед алтарем, казалось, гипнотизировал ее. Она не отрываясь смотрела на них уже без слез, словно не слыша ни молитв, ни музыки, ни надгробных речей. Саре приходилось брать Лори за локоть, когда нужно было встать или опуститься на колени.
По окончании мессы, когда монсеньор Фишер осенил гробы крестом, Лори прошептала:
— Мама, папа, простите меня. Я больше не буду выходить на улицу одна.
— Лори, — тихонько окликнула ее Сара.
Лори взглянула на нее невидящими глазами, затем обернулась и удивленно посмотрела на собравшихся в церкви людей.
— Так много народу. — Ее голос прозвучал по-детски робко.
В завершении запели «Господь Всемилостивый».
Стоявшая позади собравшихся в церкви пара запела вместе со всеми поначалу тихо, но мужчина, привыкший к ведущим партиям, увлекаясь, запел громче. И вскоре его чистый баритон уже заглушал более слабый голос солиста. Все в растерянности оборачивались и с восхищением смотрели на него.
«Я когда-то заблудился, а теперь обрел свой дом…»
Душевная боль Лори вдруг усилилась леденящим душу страхом. Этот голос. Он пронзил ее слух, пронзил всю ее.
— Я заблудилась, — беззвучно застонала она. — Заблудилась.
Гробы стали выносить.
Колеса катафалка под гробом ее матери скрипнули.
Она услышала размеренные шаги носильщиков.
Затем звук пишущей машинки.
— «…был слеп, но теперь прозрел».
— Нет! Нет! — истошно закричала Лори, погружаясь в спасительную темноту.
На мессу пришло несколько десятков однокурсников Лори по Клинтонскому колледжу и преподаватели с факультета. Среди них был профессор английского языка Элан Грант, который с ужасом наблюдал, как Лори потеряла сознание.
Грант пользовался большой популярностью у студентов. Ему едва перевалило за сорок. Густые непослушные темно-каштановые волосы посеребрила седина. На несколько вытянутом лице особенно выделялись глаза — большие, темно-карие, умные и живые. Он был высоким, худощавым, одевался нарочито небрежно, и многие девушки в колледже сходили по нему с ума.
