О, готовь свои бисквиты, Миранда,Я знаю, что должен умереть.О, готовь свои бисквиты, Миранда,Я знаю, они убьют меня…Прощай!
«Но, chert pober’и, что всё это значит? Кто я?» Ему почему-то вспомнилась смешная история о мужике, спрашивающем у кондуктора странного трамвая на автомобильных колесах: «Где я? Куда мы едем? Что это за город? Какой сегодня день? И год?», на что кондуктор отвечает: «А вы сами-то кто?». Вспомнив этот нелепый диалог, он едва не засмеялся в голос, но помешал торчащий изо рта градусник. «Так что же все-таки произошло? И как меня зовут?» – успел он подумать, когда штора снова отдернулась. Высокий мускулистый мужчина в белом халате поверх делового костюма, вошедший вслед за уже виденной медсестрой, мог быть только доктором. Что немедленно и подтвердилось.
– Ну, Мэри, давайте посмотрим нашего пациента, – возгласил мужчина громким басом, заглушая начало новой песни и забирая у медсестры ловко выдернутый ею изо рта градусник. Неразборчиво что-то пробурчав, доктор присел на откуда-то внезапно появившийся стул.
– Итак, мистер Томпсон, как мы себя чувствуем? – улыбаясь, словно на рекламе сигарет «Лаки Страйк», спросил доктор. «Фамилия? Моя? Непонятно, почему она мне кажется чужой?»
Верзила в белом халате, не теряя времени даром, уже успел извлечь откуда-то стетоскоп, прослушать легкие и сердце и проверить пульс. Осторожно отвернув веко на одном, а потом на втором глазу (пациент даже не успел среагировать), доктор посмотрел зрачки и снова, «улыбаясь во все шестьдесят четыре зуба», продолжил:
– Всё как я и говорил. Легкое сотрясение, несколько царапин, странный небольшой ожог на левой руке… Ничего страшного, вы еще способны сами оплатить свой счет за лечение, и нам не придется судиться за него с вашими наследниками.
Видимо, это была шутка, потому что и доктор, и медсестра дружно рассмеялись.
– Не надо переживать, дорогой мистер Том. – Доктор просто излучал дружелюбие и оптимизм. – Ваше здоровье в полном порядке, никаких последствий от столкновения с автомобилем я не нахожу. Если бы я вас осматривал сегодня, а не с самого начала, то вообще не поверил бы, что вас сбила машина. – Акцент у доктора был какой-то другой, напомнивший вновь обретшему имя Тому что-то очень знакомое и в то же время весьма неприятное.
– Полежите еще денек, если не возражаете, и будем вас выписывать. Анализы делать будем? – Доктор внезапно перешел с веселого тона на деловой. – Я бы настоятельно советовал сдать все анализы и дополнительно провериться у невропатолога. Внешне всё хорошо, но сами понимаете, гарантировать что-то может лишь Господь. Не волнуйтесь, даже ваших наличных денег вполне хватит на всё. И даже останется, – добавил он, видимо заметив недоумение в глазах пациента. – Что у нас дальше, Мэри?
– Дальше – мистер Маккейн, доктор Вулф, – напомнила медсестра и, повернувшись к Тому, добавила с улыбкой: – Сейчас принесут обед. А после обеда с вами, с разрешения доктора, хотели бы побеседовать шериф Токсби и федеральный агент Кошен.
Что он ел на обед, новоиспеченный Том Томпсон не рассказал бы, наверное, и на допросе третьей степени. Просто не смог бы вспомнить. В голове крутились, сбивая друг друга, словно истребители во время «собачьей схватки», десятки отрывочных, хаотических мыслей. Но превалировало среди всего этого хаоса недоумение. Что такого он натворил, чтобы с ним захотели встретиться столь важные шишки? Впрочем, кроме «основного вопроса современности»[6] его интриговали еще несколько. Например, на каком языке он говорит и чем ирландский акцент отличается от пенсильванского. Или – почему он тут оказался, если никакого столкновения с машиной не помнит? И почему по радио говорят про сорок второй год, хотя ему кажется, что цифры сорок не должно быть? Даже если не вспоминать о том, что он узнал свое имя и фамилию от доктора, обдумать следовало множество странных и непонятных фактов, никак не стыкующихся друг с другом. Благодаря этим напряженным размышлениям не только обед, но и время, пока названные медсестрой господа добирались до палаты, пролетели совершенно незаметно.
Наконец занавеска опять отдернулась, и перед ним предстали два господина, напомнившие виденный когда-то и где-то комедийный ролик с двумя клоунами, Патом и Паташоном, одним высоким худым и вторым – низкорослым толстяком. Только вот в вошедшей паре худым, а точнее худощавым был именно низкорослый. Мэри, хмурая и совершенно непохожая на себя недавнюю, показала им на Тома и, пробурчав что-то вроде: «Вот и он», – незаметно испарилась.
Пришлось гостям найти и самим принести себе стулья.
Наконец посетители устроились и, сняв одинаковые светлые шляпы, представились. Первым заговорил, как и ожидал Томсон, длинный и худой. Басом, мало подходящим к его фигуре.
– Я – здешний шериф, Элмер Токсби, со мной федеральный агент…
– Лемюэль Кошен, – представился, перебив укоризненно взглянувшего на него длинного, низенький.
Том отметил, что низкорослый, несмотря на рост и внешне субтильное телосложение, будет намного опасней в драке. Особенно впечатляли расплющенные косточки на непроизвольно сжатых кулаках. «Не дурак подраться этот мистер Кошен. Надо с ним поосторожнее, а то как бы не пришлось еще недельку на этой постельке проваляться».
