Граф, казалось, был удивлен, но сказал только:
— Весьма деликатно с вашей стороны, моя дорогая. Мне действительно нужно серьезно поговорить с Оделлой.
— Я всегда стараюсь делать то, что вам нравится, — сказала графиня и поцеловала его в щеку.
Оделла пошла с отцом по коридору к его кабинету.
Она слышала, как мачеха резво побежала по лестнице наверх, в гостиную, и подумала, что это выглядит так, словно графиня хочет поскорее от них избавиться.
Впрочем, эта мысль мелькнула и сразу забылась.
Вступив в кабинет отца, Оделла с облегчением увидела, что хотя бы эта комната осталась прежней.
Тот же потертый красный кожаный диван, те же кресла.
Тот же заваленный бумагами большой письменный стол.
Те же картины с изображением лошадей и собак, которые она так любила разглядывать в детстве.
В загородном кабинете ее отца их было еще больше, и Оделла подумала, что он чувствует себя дома только когда его окружают эти картины.
— Как я рада снова увидеть вас, папенька! — воскликнула Оделла. — Я так тосковала без вас, и этот год показался мне таким долгим!
Она порывисто обвила его шею руками и поцеловала.
— Я хотел, чтобы ты приехала на каникулы, — сказал граф, — но твоя мачеха решила, что это плохо отразится на твоей усидчивости и потом помешает занятиям.
Оделла знала, что мачеха просто хотела, чтобы она не путалась под ногами, но ответила лишь:
— Теперь это уже позади, и я надеюсь, папенька, вы будете довольны» что я многому научилась.
— Ты вернулась, — сказал граф, — и сейчас только это имеет значение.
Он опустился на диван и, когда Оделла села рядом, обнял ее.
— Мне многое нужно сказать тебе, — проговорил он.
— О чем? — спросила Оделла. Она с удивлением заметила, что отец как-то замялся, и вдруг он сказал неожиданно:
— Ты помнишь бабушку?
— Вы имеете в виду мамину маму?
— Да.
— Конечно, я ее помню, — кивнула Оделла. — Но она умерла, когда мне было десять.
— Да, я знаю, — сказал граф. — Но тебя она любила особенно, потому что ты очень похожа на мать.
— Я помню, она говорила, — сказала Оделла. — И у нее была миниатюра с моим портретом, которая потом висела в будуаре у мамы.
Сказав это, Оделла невольно подумала — что с ней стало теперь?
Граф сказал, словно она спросила об этом вслух:
— Сейчас она лежит у меня в столе, и когда я сравниваю ее с портретом твоей матери в этом же возрасте, то с трудом нахожу различия.
— Я счастлива, что похожа на маму, — с легким вздохом сказала Оделла.
Она хотела добавить: и благодарна судьбе, что не похожа на мачеху, но промолчала.
Ее мать была белокурой.
Каштановые волосы новой графини, если присмотреться, отливали рыжеватым блеском, и Оделла подозревала, что это не их естественный цвет.
Тем не менее мачехе нельзя было отказать в красоте.
И все же в ее красоте было что-то легковесное, неглубокое — что никак нельзя было сказать о красоте матери Оделлы.
— Я всегда думал, — сказал неожиданно граф, — что твоя мать была самой красивой женщиной из всех, что я встречал в своей жизни. Но я полюбил ее не только за это.
Оделла внимательно слушала, а он продолжал:
— Она обладала силой и красотой духа, которые у тебя, моя милая, тоже есть. Это то, чего нельзя узнать из книг, то, чему не может тебя научить ни один, даже самый лучший учитель. — Он улыбнулся: — Это — то, что приходит из самых глубин твоего существа.
Оделла склонила голову ему на плечо.
— О, папенька, ваши слова для меня — самый лучший, самый чудесный подарок на свете!
— Я говорю правду, — сказал граф, — и это качество пригодится тебе в будущем. Ты должна обещать мне, Оделла, что независимо от того, что случится, ты будешь следовать своей интуиции.
Он говорил серьезно, и Оделла так же серьезно ответила:
— Именно это я стараюсь делать, потому что мама велела мне доверять лишь интуиции в оценке людей, — точно так же она сама поступала.
— Твоя мать была права, и этот совет ты не должна забывать, — сказал граф.
— Я никогда не забуду ничего, что говорила мне мама, — пообещала Оделла.
Воцарилась тишина, и лишь через некоторое время она сказала:
— Вероятно, у вас есть серьезная причина говорить мне об этом именно сейчас, папа?
Ее отец улыбнулся.
— Используй свою интуицию и получишь ответ — «да»!
— Какая же? — спросила Оделла. Отчего-то внезапно ее охватил страх. Она с самого приезда не могла избавиться от чувства тревоги и догадывалась, что этот разговор как-то связан с ее причиной.
Граф, задумался, подбирая слова, и наконец сказал:
— Поскольку твоя бабушка обожала твою мать, то, умирая, она завещала ей все, что имела.
Оделла слушала, а граф говорил:
— В то время это было не много — несколько сотен в год. Твоя мать оставила все тебе. И теперь ты неожиданно стала очень богатой девушкой!
— Я… я не понимаю, — воскликнула Оделла. — Мне всегда представлялось, что семья мамы была довольно бедной,
— Это правда, — кивнул граф. — Но незадолго до смерти твоя бабушка получила некоторое количество акций от своего крестного отца, который был американцем.
— Американцем! — воскликнула Оделла.
— Не помню, чтобы твоя мать хоть раз упоминала о нем, — сказал граф, — но он был родом из штата Техас.
Граф помолчал и затем продолжал:
— К сожалению, поскольку мы люди довольно замкнутые, нас не особенно интересует, что происходит по ту сторону Атлантики.
— И он оставил акции бабушке? — уточнила Оделла, пытаясь понять. — Почему же мама не могла ими воспользоваться?
— Именно это я собираюсь тебе объяснить, — сказал граф. Он опять на мгновение замялся, а потом произнес: — Акции, которые унаследовала твоя мать, за минувший год невероятно взлетели в цене. Они вложены в нефть, и нефть, найденная в Техасе, означает, что их владельцы в мгновение ока стали миллионерами!
Оделла потрясение уставилась на него.
— И вы говорите, папа, что эти деньги теперь мои?
— Ну да, моя дорогая, — и ты должна понимать, что это накладывает на тебя очень большую ответственность,
— О, если бы мама знала! — воскликнула Оделла. — Она так мечтала построить больницы и школы в деревнях вокруг Шэлфорда!
