Маркиз был явно удивлен, и Ола с едким сарказмом сказала:
— Это делалось для того, чтобы я не могла узнать намерений мачехи, когда у нее гостили друзья. Напрасно она так беспокоилась и хлопотала. Меня вовсе не интересовали ее дела. Я лишь… ненавидела ее!
— Судя по цвету ваших волос, вы чрезмерно эмоциональны! — заметил маркиз.
— Еще одно слово о моих волосах от вас или от кого-либо еще, — отрезала Ола, — и я либо состригу их, либо перекрашу!
Она была похожа на маленького тигренка, рычащего на него, и маркиз невольно рассмеялся.
— Извиняюсь, мисс Милфорд. Продолжайте ваш рассказ.
— Я поведала Жилю… так зовут моего кузена… о моем .затруднительном положении… и, к моей радости, он сказал, что возьмет меня в Париж и доставит в монастырь, куда я хотела попасть.
— И вы поверили ему?
— Я заставила его поклясться всем святым для него, что он не выдаст меня мачехе. И он добросовестно выполнял мой план.
— Так что же произошло? — спросил маркиз.
— Он уехал от мачехи вчера, но вместо того, чтобы отправиться в Лондон, как он сказал ей, он остановился в почтовой гостинице недалеко от нашего дома.
Ола тихо вздохнула.
— Мне пришлось довериться ему. Не было никого другого, кто взялся бы помочь мне.
— И что же дальше?
— Я выскользнула из дома на рассвете, подкупив заранее одного из садовников, который всегда был привязан к папе, чтобы он вошел в дом до того, как поднимется прислуга, и забрал чемодан, который я упаковала и оставила в моей спальне!
На ее губах появилась улыбка, когда она продолжала:
— Все оказалось легче, чем я ожидала, потому что, когда я спустилась по лестнице, чтобы впустить его, там никого не было, вопреки моим опасениям.
— Ни сторожа, ни дежурного лакея в холле? — поинтересовался маркиз.
— Они все были на другой стороне дома.
— Итак, вы убежали со своим багажом, — сказал маркиз. — Какая женщина устоит, чтобы не позаботиться о своем внешнем виде, даже в самой отчаянной ситуации?
— Я уже говорила вам, — ответила Ола, — что у меня не было денег. Было бы глупо тратить на одежду то, что я могла получить от продажи драгоценностей моей матушки.
— У вас есть драгоценности?
— Пожалуй, с моей стороны было неосторожным упоминать о них, когда я намерена путешествовать одна, — ответила Ола, — но они мое единственное спасение от голода!
— Обещаю вам, что не выкраду их!
— Я знаю, — сказала презрительно Ола. — Но я была достаточно глупа, чтобы довериться Жилю, и теперь я никогда не поверю мужчине вновь… никогда… никогда… даже вам!
Маркиз не мог удержаться от улыбки, слыша злость в ее голосе. Ее глаза, которые он видел в свете огня, были зелеными и в них, казалось, сверкали проблески стали.
— Мне интересно узнать, — сказал он, — что столь предосудительного совершил ваш кузен Жиль.
— Он помог мне убежать и затем, на полпути до Дувра, он… сообщил мне, что… намерен… жениться на мне!
Маркиз рассмеялся.
— Вы должны были это предвидеть, вы же так богаты.
— Но Жиль стар! Ему уже немало лет, и поскольку он всегда был холостяком, как могла я… представить, что он захочет… жениться на мне?
Она подумала, что маркиз опять объяснит поведение Жиля ее деньгами, поэтому продолжила:
— Жиль сказал мне: «Когда мы поженимся, я буду рад управлять вашими делами, но, поскольку я нахожу вас чрезвычайно привлекательной, Ола, я буду испытывать такую же радость от женитьбы на вас».
— И каков же был ваш ответ? — спросил маркиз.
— Я сказала ему, что скорее умру, чем выйду за него, и что раз он предлагает мне подобное, то является предательской свиньей, Иудой, которому мне не следовало бы доверяться.
— Сильные слова! — сказал, смеясь, маркиз.
— Вам это кажется смешным, — воскликнула Ола, — но я поняла тогда, что мне теперь надо бежать не только от моей мачехи… но и от Жиля!
Она набралась с духом, чтобы продолжить неприятный ей рассказ:
— В нем было что-то… пугающее меня… и не только то, что он намеревался прибрать к рукам мое наследство… но и то, как он глядел на меня, когда мы остановились на обед.
Она взглянула поверх коврика перед камином на маркиза и продолжала:
— Вы, наверное, думаете, что, будь я чуть поумнее, я убежала бы от него тогда же, но мы были в маленькой почтовой гостинице, и за обедом не было никаких проезжающих, кроме нас. Если бы я попыталась убежать, Жиль легко бы мог настигнуть меня, да мне и трудно было бы бежать с моими драгоценностями.
И она взглянула на кейс, стоявший возле ее кресла.
— Я вас не осуждаю, — мягко сказал маркиз.
— Вначале, приехав сюда, я собиралась сесть на обычное судно, курсирующее через пролив, и добраться до Франции, продолжала Ола, — но теперь, чтобы укрыться от кузена, я должна нанять другое судно.
— Почему он не женился на вас в Англии?
— Он думал об этом, — отвечала Ола, — но боялся, что возникнут трудности с тем, что у него не было разрешения моей опекунши. Он сказал мне, что хочет выдать себя за моего опекуна, и если он не поскупится, то французы окажутся более сговорчивыми, чем английский священник, и проведут свадебную церемонию.
— Ваш кузен все тщательно продумал! — заметил маркиз.
— Только ради своей собственной выгоды, и я ненавижу его! Жаль, что несчастный случай… не убил его!
Дверь гостиницы открылась, и появился Джо.
— Сожалею, леди, но я нашел доктора в «Короне и якоре», да он не в таком состоянии, чтобы прийти сюда сегодня. Я поручил его дружкам передать ему, чтобы он прибыл сюда рано утром, как только протрезвеет.
— Спасибо, Джо, — ответила Ола. — Я очень благодарна вам.
Она поняла, что Джо ждет обещанной ему награды.
Ола быстро вынула маленький кошелек из внутреннего кармана своего плаща, лежавшего на спинке кресла.
Однако прежде чем она успела открыть его, маркиз бросил в сторону Джо золотую монетку, которую тот ловко поймал, — Благодарю вас, сэр! — сказал он, широко улыбаясь. — Я пойду наверх посмотреть, что с больным. Хозяин сказал, что присмотрит за ним, пока я хожу за доктором.
Он скрылся за внутренней дверью, и Ола посмотрела на маркиза.
— Может быть, мы отправимся… сейчас же? — спросила она.
— Я еще не сказал, что возьму вас с собой.
— Но ведь вы возьмете… пожалуйста… скажите, что возьмете! Вы можете оставить меня в Кале, и я сама отправлюсь оттуда в Париж.
— Одна?
