– Я не в Москве родилась. Я только недавно переехала, всего год назад. Леша… он был очень важным человеком в моем городе. Очень уважаемым. Его боялись.
– Криминал? – спросил Винсент.
– Не совсем… то есть да. Да. Можно сказать и так. Я знаю, что это может показаться странным, но… меня это не беспокоило. Я была счастлива. Я очень его любила. И он любил меня. Я хотела от него ребенка. И… просто… дело в том… просто я знаю, кто его заказал, и я не могла там оставаться. Это маленький город, я не могла больше видеть этого человека. Они с Лешей вместе вели бизнес, хотя он из ФСБ… Ну ты знаешь, у нас есть такая служба… в общем, не важно. Это уже детали. В общем, у меня не очень веселая история, сами видите.
Мы помолчали.
– У меня в Москве есть парень, но у нас сложные отношения, – сказала я, лишь бы нарушить тишину.
– В смысле? – спросила Юля.
– Ну… он такой крутой. Красивый. Классный. Но… мне иногда кажется, что он мне чего-то недоговаривает.
– Например?
– Ну, у него какие-то темные дела, ну, знаете…
– Криминал, – покачал головой Винсент.
Я коротко пересказала историю с бетонным заводом. Минут десять мы объясняли Винсенту, где находится Белоруссия, пока он не начал трясти головой и орать, что «вся эта жопа мира» его не интересует.
– Эм… – Маша смотрела на меня как-то странно и явно не знала, как начать, а потом сказала по-русски: – А ты… ты ему веришь… своему парню?
– Ну, он периодически куда-то уезжает по делам, и…
– Оль.
– …и он как-то показал мне здоровый такой синяк на руке…
– Оль.
– Черт, только… только не говорите, что он просто мне врет.
– Да он, похоже, полный пиздун, – сказала Маша.
Я сникла.
– Хорошее слово – пиздун, – заметила Юля. – Вокруг меня тоже всегда много пиздунов. Хотя, наверное, их вообще просто много. Да, просто одни пиздуны кругом.
– Если вы не перестанете говорить по-русски, я вам больше вина не налью, – встрял Винсент.
– Вот, кстати, тоже пиздун, – Юля кивнула на Винсента. – Как он нас всех собрал вокруг себя, а? Поразительный чувак на самом деле.
Мы перешли на английский.
– Винсент, мы уже рассказали свои истории. Теперь твоя очередь. Что там с твоей женой? Куда ты ее дел?
– Так я, кажется, говорил, что она русская, да? Приехала сюда в конце девяностых. Работала в клубе, ну, вы понимаете… У меня тогда был небольшой бизнес – водные развлечения. Мы познакомились на пляже. Она была очень красивая. Очень. Про Россию она рассказывала жуткие истории. Говорила, что у вас там бандиты всем управляют, что на улицах убивают, что ее семья очень бедная, что она в Москве почти голодала. Она хотела учиться, но ей пришлось пойти работать в клуб. Я жалел ее. И я готов был жениться на ней немедленно. И так оно и вышло. Мы прожили вместе почти семь лет. Не могу сказать, что это было очень счастливое время. Она как будто постоянно чего-то искала, кого-то искала… какой-то лучшей жизни. Иногда я думаю, что вы все такие, все русские женщины. Все время недовольные. Все время требующие большего, хотя вот только что выбрались из дерьма.
– Так куда она делась?
– Уехала с каким-то богатым русским, ужасно толстым. Я думаю, он был каким-то военным. На прощание сказала мне, что рада вернуться домой. Сказала, что в России теперь все по-другому, что вы там все как-то пришли в себя… я не знаю. Хотя судя по вашим рассказам, ничего там не изменилось. Я вообще удивляюсь, почему вам не нравятся нормальные парни? Вот без этого дерьма с криминалом? Такие обычные чуваки с пляжными ковриками, с надувными матрасами?
– Да у нас там нет таких, Винсент, – сказала Юля.
– Тогда Россия – это хуй.
– Ты не можешь так использовать слово «хуй», – спокойно ответила Маша. – Россия – это «она», существительного женского рода, а «хуй» – он, существительное мужского рода. Ты мог бы использовать слово «хуйня», но Россия не хуйня, Винсент. Хуйня – это Мальта. Маленькая такая хуевинка в Средиземном море.
Слово «khuevinka» надолго заняло Винсента.
– Khuevinka, khuevinka, – бормотал он, силясь то ли запомнить, то ли понять.
– Давайте уже расходиться, а то этот хуй с хуевинкой меня под столом лапает. – Маша залпом допила вино и поднялась.
Мы с Юлей с укоризной посмотрели на Винсента.
– Khuevinka – отличное слово, – сказал он.
Часть II
I
Мой парень не встретил меня в аэропорту, а вскоре, как и предсказывал Винсент, мы расстались. И буквально через неделю я встретила его с другой девушкой. Я впала в депрессию, страшно исхудала, и мать в конце концов отправила меня к психотерапевту. Первое, что сказал мне врач, выслушав мою историю, было:
– Мне жаль вас расстраивать, но вы должны понять, что этот человек врал вам. Он просто оплел вас паутиной лжи. Это обычный студент. В жизни обычных студентов, которые живут в общежитии, ничего такого не бывает, понимаете? Не бывает заводов, бизнеса, ФСБ…
Я кивала, уставившись в массивный черный перстень на его пальце, и представляла, как он проводит с пациентками сатанинские ритуалы за шторкой в соседней комнате.
– Вам нужно вырваться из плена фантазий и повернуться лицом к реальности, – продолжал врач.
– Да, разумеется, – пробормотала я, вспомнив, что мы с Юлей и Машей договорились увидеться.
Мы стали общаться с ними почти сразу по возвращении в Москву. Юля немного раздражала меня. Она была красивой, стройной девушкой, но свою красоту доводила до вульгарности и тем самым совершенно себя обезличила. Она носила короткие платья и непомерные каблуки. Губы ее всегда жирно блестели. И это, пожалуй, все, что я могу достать о ней из своей памяти.
Другое дело Маша. Маша была человеком с историей.
Потерю любимого она не принимала как часть реальности, и каждый раз, как мы оставались вдвоем у нее дома, я чувствовала присутствие третьего.
– Леша тоже любит этот суп, – говорила Маша, наливая мне рассольник.
Вся ее однокомнатная квартирка, которую она снимала с еще двумя девушками, была заставлена фотографиями умершего возлюбленного. Не знаю, как терпели это соседки, которых я никогда не заставала, но мне в этой комнате было страшно не по себе. Огромный мужик с телосложением Халка смотрел с этих карточек прямым, жестким взглядом. Смотрел так, словно видел нас всех насквозь.
Но, продолжая цепляться за прошлое, Маша отчаянно желала перемен. Она хотела мужа и детей. Хотела нормальной жизни, где, помимо всего прочего, есть какое-то счастье.
– Я не могу связать свою жизнь с человеком хуже Леши, – говорила Маша. – Мне нужен сильный, надежный мужчина. Настоящий мужик.
