Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
Но где истоки фризского языка?
В 1786 году сэр Уильям Джонс, британский судья, филолог-любитель и основатель сравнительно-исторического языкознания, на службе в Индии после тщательного исследования санскрита, существовавшего по меньшей мере с 2000 года до н. э. в ведических гимнах, писал: «И готский, и кельтский языки, хотя и смешанные с совершенно различными наречиями, имели то же происхождение, что и санскрит».
И он был прав. Праиндоевропейский язык – наш общий предок, и санскрит, без сомнения, один из древнейших засвидетельствованных членов языковой семьи, из которой вышли языки европейские (за исключением баскского, эстонского, финского и венгерского) и многие азиатские. Санскрит был флективным языком, в котором доминировало словоизменение при помощи флексий, указывавших на грамматические функции имен существительных (с помощью падежа и числа) и глаголов (с помощью лица, времени и наклонения). Германская группа, подобно кельтской и греческой, образовала подгруппу западной индоевропейской семьи и далее разделилась на три группы: восточную (не сохранившуюся до наших дней), северную (скандинавские языки, в том числе древнеисландский) и западную (нидерландский, немецкий, английский и фризский, причем последний является наиболее близким родственником древнеанглийского).
Сходство некоторых элементов в этих языках поразительно: в санскрите слово, обозначающее отца, – pitar, в греческом и латыни – pater, в немецком – Vater, в английском – father. Брат по-английски – brother, по-нидерландски – breeder, по-немецки – Bruder, на санскрите – bhratar. Мало существует более наглядных примеров распространения и движения языка и взаимосвязей народов.
Значит, откуда-то с равнин Индии более 4000 лет назад началось странствие языка, который впоследствии стал английским. Ему предстояло продвигаться все время на запад, к краю Евразии, в Англию, затем в Америку и далее через Тихий океан, где его встретили освоившие восточно-азиатский регион вплоть до Дальнего Востока британские торговцы. Таким образом круг замкнулся.
По утверждению Беды Достопочтенного, писавшего в начале VIII века, Эссекс, Суссекс и Уэссекс были основаны саксами; Восточная Англия, Мерсия и Нортумбрия – англами; юты заняли Кент и остров Уайт. Порой они бывали беспощадными. Истории известны случаи, когда захватчики убивали без разбору мужчин, женщин и детей. Такая участь постигла, например, обитателей замка Певенси – древнеримской крепости, в которой нашли убежище кельты. То же происходило на территории, ставшей впоследствии Англией, и с кельтским языком в период с 500 года до приблизительно 750 года.
Кельтский язык, язык достойной восхищения цивилизации, почти не оставил следа в английском, несмотря на то что на нем еще до германского завоевания говорило подавляющее большинство населения. Было подсчитано, что язык-завоеватель заимствовал из него не более двух дюжин слов. Это в основном слова, описывающие особенности ландшафта. К примеру, в гористом Озерном крае, где проживает автор этой книги, холм или его вершину до сих пор называют tor и pen, что сохранилось в наименованиях местных деревушек и городов, таких как Торпенхау и Пенрит; название Фрайерс Крэг (Friar's Crag), что в Кесвике, месте основания Национального треста, организации по охране исторических памятников, достопримечательностей и живописных мест, донесло до наших дней слово crag; есть еще luh или lough, обозначающие озеро или бухту. Среди других ярких примеров несколько рек – Темза, Дон, Эск, Уай и Эйвон (от валлийского afon – река); кроме того, кельтские названия носят два значимых английских города – Дувр и Лондон.
Почему же так мало кельтских слов проникло в язык, которому суждено было вырасти под знаком проникновения и поглощения?
Возможно, одна из причин кроется в том, что завоеватели презирали покоренных ими туземцев. Они называли кельтов Wealas, что позднее стало Welsh – валлийцы или уэльсцы, а 1500 лет назад означало рабов или чужеземцев, в каковых кельты и превратились в собственной стране. Кроме того, кельты со своим языком населили другие территории, среди которых в первую очередь следует упомянуть Уэльс, а также Корнуолл, Бретань и гэльские земли, где они бережно и ревниво хранили родной язык, уделяя особое внимание культурной преемственности. Рискну предположить, что в поисках самого себя могучий голос английского языка, отделенного морским простором от своих корней и обретшего новый дом, стремился охватить все пространство, на которое претендовал. Покуда английский язык рос и креп, участью остальных стало жестокое истребление: прежде чем обрести уверенность, достаточную, чтобы воспринимать новые слова, ему требовалось собственное место под солнцем. Захватчики поначалу вполне довольствовались словарным запасом собственного языка и укрепляли его позиции на новой земле.
Аналогичная участь постигла римское наследие, хотя захватчики и позаимствовали некоторые слова из речи кельтов. Римляне находились в Англии с 43 года до н. э. по 410 год н. э., и многие кельтские бритты использовали в речи или знали отдельные латинские слова. Однако латинское влияние на английский язык захватчиков в первые полторы сотни лет было малозначительным – не более двух сотен слов: planta (plant, растение), win (wine, вино), catte (cat, кот), cetel (kettle, чайник), candel (candle, свеча), ancor (anchor, якорь), cest (chest, ящик), forca (fork, вилка); несколько слов из строительства: weall (wall, стена), ceaster (camp, лагерь), straet (road, дорога), mortere (mortar, цементный строительный раствор), epistula (letter, письмо), rosa (rose, роза). Латинское влияние возродилось позднее с введением христианства, но англы, саксы и юты, подобно кельтам, перенимали от других очень немногое. Возможно, они отвергли римлян потому, что не хотели склонить головы перед языком, а вместе с ним и перед народом, который исторически притязал на превосходство. Подобно тому как местные народы – кельты – были порабощены, а их язык отвергнут, остатки империи были решительно отвергнуты заодно с ее знаменитыми и ставшими классикой изречениями. Заимствования составляли менее 3 % словарного состава древнеанглийского языка. Захватчики придерживались этого принципа так же строго, как их потомки-пуритане, которые тысячу лет спустя отправились в Америку.
Хотя пуристы и утверждают, что английский язык не существовал по-настоящему до конца IX века, до Альфреда Великого, но вряд ли стоит сомневаться в том, что по мере все возрастающего укрепления и объединения своих многочисленных вариантов один из его ранних диалектов оформился позднее в общий язык.
Это хорошо заметно в английской топонимике: в суффиксе современных географических названий -ing, означающем происхождение, отчество и окружающем англичан повсюду: Илинг, Доркинг (от ing – луг), Уэртинг, Рединг, Гастингс; в -ton, означающем огражденный участок, городок или деревню, как, например, в Уигтоне, где родился автор этой книги, а также Уилтоне, Тонтоне, Бридлингтоне, Аштоне, Бертоне, Кредитоне, Лутоне; в -ham, означающем ферму – Бирмингем, Чиппенхем, Грантем, Фулхэм, Тоттенхем, Ноттингем. Примеров сотни. Это были прямолинейные территориальные притязания. Язык словно говорил: «Это наша земля, мы владеем ей и сами решаем, как она будет называться».
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
