К моменту нашей переписки вместо инициалов уже появились полные имена: положение, как там принято было говорить, нормализовалось.
И именно по этой причине к правилам моего хорошего тона добавилось еще одно: первым вежливо здороваться с домовым стукачом паном Вальногой и никогда не говорить ему, что я снимаю комнату. Для него я был родственником пани Ноймюллеровой из Остравы. Надеюсь, что мое неукоснительное следование правилам чешского хорошего тона заставило его в это поверить…
Пани, прошен пани, моя пани…
Польский язык обычно нам понятнее, чем чешский, хотя далеко не всегда. Договориться можно. Но поляки — народ, так сказать, шляхетского воспитания и правилам вежливости, а также манерам придают большое значение. Как это часто бывает в родственных языках, вполне понятные слова и обороты, звуча схоже, понимаются неверно. И, употребляя их, можно попасть впросак. К примеру, польская вежливость требует обращения к собеседнику в третьем лице. Да еще вместо «он» и «она» следует говорить «пан» и «пани». Поэтому выражение «Пани, прошен пани, моя пани проше пани, жебы пани моей пани пожычыла пани рондлен» следует переводить, как «Моя супруга просит одолжить ей вашу кастрюльку». Тут «пани» означает и вежливое обращение к даме, и супругу спрашивающего.
В недавние времена братства отдельные очень партийные товарищи даже обижались, когда слышали слово «пан» в свой адрес.
— Я не пан, — говорили они, — чего это вы ко мне так обращаетесь?
— Конечно, конечно, — отвечали гостеприимные поляки, мучительно соображая. — Он не пан?! Неужто считает себя женщиной? Бр-р-р… — И, не вдаваясь в обсуждение, соглашались: — Да, товарышч Сергей Иванбвич, конечно. Так что пан будет пить: чай или, як обычно, водку?
С человеком, которому только кажется, что он польский язык знает, могут случаться разные казусы.
— А пан знает? — спрашивает поляк, имея в виду: «А вы знаете?»
— Пан знает, — отвечает наш земляк, предполагающий, что если его называют паном, то и он о себе должен говорить то же самое.
— Я-то знаю, — отвечает поляк, полагая, что его спросили, знает ли он, — а вот пан знает?
Будь собеседники беспросветными идиотами, они могли бы беседовать таким образом до второго пришествия… Но в силу истории знание русского языка у поляков существенно лучше, чем у других иностранцев, поэтому они переходят на более понятную нашим форму. Хотя она им тоже кажется смешноватой.
В общем, не так уж это все трудно. Стоит запомнить, что в качестве первого доверительного шага вы можете обращаться не по фамилиям, а по именам: «пан Антони», «пани Крыстина».
А вот перейти на «Антось» и «Крыся» за время краткого визита вам вряд ли удастся. Так что нечего и запоминать.
Похвальное слово мистеру Хэду
Не следует думать, что Чехия и Польша — последние оазисы вежливости в Европе. Просто мы начали с них, как понятных — так, во всяком случае, нам кажется — славянских стран. Или по крайней мере нам кажется, что жизнь их более понятна.
Можно было бы описать весь Старый Континент, страну за страной, и везде найти поучительные и полезные примеры, показывающие, что у каждого — даже маленького — этноса существуют свои правила вежливости, хотя в целом европейские понятия и нам не чужды, и, соблюдая привычные нам правила, мы вполне можем приобрести репутацию воспитанных людей. Различия же чаще всего связаны с языком. Только для обращения на «вы», к примеру, у итальянцев существуют три формы с разным оттенком почтения: voi, lei и Donnevostra, причем с «вой» можно обратиться и к нескольким людям, и к одному, не слишком почтенному, «леи» — к персоне уважаемой, а «Донневостра» — к очень уважаемой. А у румын обращений два: «voi» и «Dumnevoastra»; поскольку у них язык близкородственный итальянскому, это можно и не объяснять. И уж если мы говорим о романских языках, то обязательно следует добавить и испанское уважительное «Vd», что читается как «устед» и восходит к обращению «ваша милость». И, гурмански завершая тему, мы посоветуем читателю, говоря с французами по-французски (и даже по-английски, если они поймут), вставлять чуть ли не после каждого третьего слова «мадам» или «месье».
Впрочем, что толку объяснять нашим людям, что в Скандинавии, например, все больше распространяется обращение на «ты», когда подавляющее их большинство не владеет шведским языком — что уж тут говорить о датском или норвежском! Говорят-то наши за рубежом все больше на русской разновидности английского, а в нем этого самого «ты» днем с огнем не отыщешь! (Разве что при обращении к Богу, но это тема совсем другого исследования…) При этом стоит отметить, что в большинстве стран Европы наблюдается, как бы это сказать, заметное упрощение нравов на американский манер. Это когда джентльмен лет семидесяти, протягивая вам руку, представляется: Джек. Или — Роб. Не говорить же ему для уважения Джек Клиффордович!
На самой этой простецкой манере стоит остановиться. Она создает у людей неискушенных ощущение равенства и панибратских отношений. Бедняга бывает крайне разочарован, когда любая его попытка нарушения субординации жестко пресекается.
И все-таки есть в этой манере что-то привлекательное! Один американец японского происхождения поступил на работу в японскую фирму. Однако долго он там не выдержал.
— Не мог терпеть, — жаловался бедняга, — как старый хрыч Микимото, наш управляющий, не глядя ни на кого, шествует по коридору, а все низко кланяются. У нас в Америке в фирме все по именам: Фрэнк, Дик, Том. Правда, если Фрэнк — президент фирмы, а бедный Дик Каяма — это я, его служащий, то в один буфет мы не ходим…
Потому, наверное, некоторая американистость нравов и идет победной поступью. Даже по Германии.
Недавно мне пришлось встретиться в Германии в гостях с настоящей баронессой. (Вообще-то она доцент в университете, но все-таки и баронесса.) Хозяйка меня предупредила, что называть гостью надо «фрау баронесса», потому что «фрау доцент» звучит слишком уж старомодно. Но баронесса при первой же попытке мягко поправила меня, назвав свое имя. Имя это, кстати, столь необычное, что я его запомнил: Диотима. Папа дал ей его не потому, что был бароном, а потому, что был профессором философии и при Гитлере мысли свои держал при себе, но мог выразить осторожный протест против фашизма, назвав дочь не германской Брунхильдой или Гудрун, а именем, взятым из классической античной философии.
Правда, соседа по дому, даже прожив с ним в соседстве лет сорок, называют только по фамилии с добавлением «герр», а жену его — «фрау». Как их зовут по-человечески, вы можете и не узнать никогда.
Но есть в Европе такая страна — Великобритания! О ней-то мы знаем все. Мы читали Диккенса и «Сагу о Форсайтах» и Шерлока Холмса знаем не понаслышке. Там говорят «сэр» и «миссис», «милорд» и «миледи», а в пять часов пьют чай. И дворецкие, отвечая на вопрос, обязательно добавляют: «…если мне позволительно так сказать».
Но Диккенс писал в позапрошлом веке. А Голсуорси свою «Сагу» — в прошлом. В нынешнем же «сэром» вас назовут только приказчики, полицейские, кондуктора — словом, те, кто служит обществу. А на улице вас вполне окликнут хамским «you there» — примерно, «эй, вы там!», или даже «эй, ты!». И, представляясь, так же произнесут: «Джек» или «Молли». А если кто-нибудь предупредит, что такого-то следует титуловать «милорд», будьте уверены: это британец не местного розлива.
