Иногда девушке казалось, что миссис Стадли пихает и толкает ее с неженской силой, потому что надеется, что Лалита не вынесет этого и умрет, и всякий раз сожалеет, что этого еще не произошло. Дело в том, что только Лалита знала правду, только она ведала, на каком фундаменте мадам Стадли воздвигла благополучие свое и своей дочери. Умри Лалита, мачеха и сводная сестра вздохнули бы с облегчением.
Девушка взяла себя в руки и сказала сама себе, что в подобных мыслях есть нечто болезненно-патологическое, наверное, они посещают ее, поскольку она еще не вполне оправилась от болезненной слабости.
Ей пришлось встать на ноги, прежде чем она окончательно выздоровела и окрепла, по той простой причине, что пока она не вставала, ей забывали приносить в комнату еду. Следуя наставлениям мадам Стадли, слуги, нанятые в столице, не заходили к ней в комнату.
Слабея день ото дня из-за отсутствия пищи, Лалита заставила себя подняться и спуститься вниз, чтобы не умереть с голоду.
— Если ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы есть, значит, ты можешь и работать, — распорядилась мачеха, и вновь на девушку взвалили бесконечную домашнюю работу, которую никто, кроме нее, делать бы не стал.
Пробираясь в кухню темным, холодным, выложенным каменными плитами коридорчиком, Лалита автоматически отметила, что он грязен и нуждается в хорошей чистке. Но в доме не было никого, кроме нее самой, кому можно было бы отдать приказание выдраить коридор, и Лалита понадеялась на то, что мачеха внимания на грязь не обратит.
Девушка открыла дверь в кухню, которой служило унылое помещение, требующее ремонта. Тусклый свет пробивался сквозь крошечное окошечко, расположенное едва ли не под самым потолком, но и это было ниже уровня городской мостовой.
Кучер, который был одновременно и вестовым, и посыльным, и кем он только ни был, сидел за кухонным столом и попивал пиво. Неряшливо одетая кухарка с седыми волосами, выбивающимися из-под чепца, стоя возле плиты и готовила нечто, что пахло весьма неаппетитно. Неумеха была иммигранткой из Ирландии, и ее наняли всего три дня назад только потому, что в бюро по найму не нашлось ни одного человека, который бы согласился работать за нищенское жалованье, предложенное мадам Стадии.
— Будьте любезны доставить это письмо вдовствующей герцогине Йелвертонской.
— Доставлю, как только допью пиво, — недовольно ответил кучер.
Он даже не затруднился привстать, и Лалита осознала, что слуги очень быстро разобрались: в этом доме у нее прав не больше, чем у любого из них.
— Спасибо, — спокойно поблагодарила Лалита и, обернувшись к кухарке, сказала: — Мисс Стадии желает перекусить.
— Еды у нас совсем немного, — проворчала неряха. — На ужин будет жаркое, но оно еще не готово.
— Если есть яйца, можно сделать омлет, — предложила Лалита.
— Вы что, хотите, чтобы я бросила свое занятие и принялась за омлет?
— Хорошо, омлет приготовлю я сама, — ответила Лалита.
Разыскав грязную сковороду и вымыв ее, девушка приготовила Софи омлет с грибами. Затем она водрузила на поднос тарелку с омлетом, тарелочку с поджаренным хлебом, чашку горячего кофе и приготовилась отнести ужин наверх. За минуту до этого со своего места поднялся недовольный кучер.
— Слишком поздно, чтобы трястись в Уимблдон, — ворчал он. — Неужели нельзя подождать до завтра…
— Напрасно вы ворчите, — попыталась уговорить его Лалита, — вы же знаете ответ.
— Знаю… как же… Да кому охота попасться на темной дорожке в лапы разбойников?!
— Из таких, как ты, ничего не вытрясешь, — хмыкнула кухарка. — Пошевеливайся, а я оставлю тебе порцию горячего жаркого на ужин!
— Да побольше, — огрызнулся кучер, — не то я подниму тебя с постели, чтобы ты приготовила мне еду!
Поднимаясь с тяжелым подносом по лестнице, Лалита размышляла о том, что сказала бы ее родная мама, если бы слуги позволили себе так разговаривать в ее присутствии. Вспомнив о маме, Лалита едва не расплакалась и приказала себе сосредоточиться на том, что ей предстоит сделать. Девушка чувствовала себя очень усталой. Так много дел каждый день! Ежедневно Лалита убирала за всеми постели, приводила в порядок комнаты и выполняла массу поручений вздорной Софи. Ноги у девушки гудели, и она мечтала лишь о том, чтобы сесть и отдохнуть. В течение дня ей это удавалось редко, а ложилась она последней.
Лалита открыла дверь в спальню Софи и внесла поднос.
— Как ты долго… — недовольно протянула маленькая авантюристка.
— Прости меня, — оправдывалась Лалита. — Ничего готового не было, да и жаркое пахло очень неаппетитно.
— Ну… и что ты мне принесла? — капризно спросила Софи.
— Омлет, — ответила Лалита. — Ничего другого не было.
— Не могу понять, почему ты не можешь вести хозяйство так, чтобы в доме были хоть какие-то запасы еды, когда хочется есть! Ты безнадежная неумеха!
— Мясник отказался отпускать нам мясо, пока мы не расплатимся по счетам, — извиняющимся тоном объяснила Лалита, — а владелец рыбной лавки, который заходил сегодня утром и не застал миссис Стадли, передал, что больше не отпустит нам в долг ни куска трески.
— Вечно ты со своими отговорками! — сварливо произнесла Софи. — Ну, давай сюда свой омлет!
Пока девушка ужинала, у Лалиты создалось впечатление, что Софи и рада была бы выискать в омлете какие-нибудь недостатки, но он оказался по-настоящему вкусным.
— Налей-ка мне кофе, — резко распорядилась Софи. Лалита напряженно прислушивалась к чему-то.
— Мне кажется, что кто-то стучит в парадную дверь, — наконец вымолвила девушка. — Да, я слышала стук. Джим отправился в Йелвертон-Хаус, а кухарка вряд ли пойдет открывать двери.
— Тогда тебе лучше не разговаривать, а спускаться вниз, — съязвила Софи.
Лалита вышла из комнаты, спустилась по лестнице и отперла парадную дверь. За дверью стоял кучер в ливрее, который и протянул девушке конверт.
— Для мисс Софи Стадли, мадам!
— Спасибо! — поблагодарила Лалита.
Кучер приподнял шляпу, развернулся, и девушка закрыла дверь.
Глядя на письмо, она подумала о том, что это, должно быть, очередное любовное послание. Такие записочки доставляли для Софи едва ли не в любое время дня и ночи. И, приподняв подол платья, Лалита принялась подниматься по лестнице. Едва она преодолела первый лестничный марш, как послышался крик из задней комнаты. Мадам Стадли занимала небольшую комнату, расположенную на первом жилом этаже: она не любила спускаться и подниматься по лестницам. Спальня Софи, как и все прочие спальни, располагалась на втором жилом этаже.
Оставив письмо на столике возле лестницы, Лалита торопливо поспешила по узенькому коридорчику в комнату мачехи.
Облаченная в вечернее платье, готовая к отъезду на прием, где ее ждали через полчаса, возле кровати стояла мадам Стадли. Это была грузная женщина, черты лица которой в молодости, очевидно, были приятны, но с годами потеряли тонкость и огрубели. Трудно было представить себе, что эта расплывшаяся женщина мать прелестной Софи, но когда мадам того желала, она умела выглядеть привлекательной. Бывая в обществе, миссис Стадли старалась понравиться людям, и многие находили ее приятной собеседницей. И только близкие знали, как скупа, жестока и безжалостна была мадам Стадли.
