— Ну и дурак! — Я задрала нос и шагнула внутрь.
Надо сказать, что камень сновидений в Заветном лесу под присмотром Древних стал смирным и послушным. Это был уже совсем не тот дикий зверь, который предстал перед Аэроном при первой встрече. Теперь, общаясь с Древними, он стал коварнее и изобретательнее.
Признаться, я опасалась, что меня вместе с камнем попрут из леса, но новая игрушка так понравилась обитателям, что они чуть не передрались за право быть его хозяином. Древних постигло, однако, разочарование — выяснилось, что хозяйкой камень выбрал меня и предавать не собирался. До самой моей смерти. Тут-то я чуть и не умерла от страха, поймав на себе полные задумчивости взгляды амба, кароконжалов и прочей мелкой нечисти. С перепугу устроила им незабываемый первый сеанс волшебных сновидений. Были там и огнедышащие змеи, и Маргобан со своими мертвецами, и паук алхимикус, которого испугались больше всех.
Березина от души веселилась, то с визгом прячась от врагов, а то круша несметные полчища во главе армии русалок, пока не вмешался Карыч с криком:
— Да кто ж так пугает! Вот как надо пугать! — Он произвел на свет нечто такое, отчего Заветный лес опустел дня на три.
К счастью, я предусмотрительно хлопнулась в обморок и его тварей не видала. Больше пользоваться мороками камня его не пускали, из-за чего ворон обижался безмерно. Сегодня для него был особый день! Собственно, в этом и заключалась моя маленькая месть: привести Аэрона к камню и разрешить Древним над ним покуражиться вволю, чтобы парень стал вести себя по-человечески, то есть по-вампирски, а не по-свински. Я мышкой проскользнула мимо замерших в предвкушении забавы Древних, собравшихся вокруг камня, и спряталась за спину Анчутки, нашептывая ему на ухо, за что собираюсь наказать вампира. Острое вампирье чутье подсказало шедшему за мной Аэрону, что дело нечисто, он дернулся, но сбежать не успел.
Древние вампира сразу пугать не стали, а, напротив, напустили на себя благообразный вид, став солидными дядечками и тетечками, радостно встречающими «жениха» ненаглядной Верелеюшки. Только Карыч остался ворон вороном. Прыгал вокруг Аэрона, охлопывая его крыльями и заглядывая в глаза — поддался ли камню, угодил ли в мороки? Угодил, никуда не делся!
— Ну, «женишок», сейчас мы на тебя такие кошмары напустим, век не забудешь. Будешь знать, как без спросу женихаться.
Аэрона взяли под белы рученьки и повели к пиршественному столу, в лицо почтительно улыбаясь, а за спиной перемигиваясь и скаля зубы. Аэрон чувствовал спиной эти ухмылки, но стоило ему повернуться, как он натыкался на невинные улыбки. Вампир ежился, как от холода.
— Верея, а ты уверена, что с Древними все в порядке? — шепнул он мне на ухо.
— А что такое?! Они же мне как родные! — Я попыталась улыбнуться ему самой что ни на есть дружелюбной улыбкой, но, наверно, получилось не очень, потому что он стал с подозрением коситься и на меня.
— Да-да, я вижу. — Тут он вздрогнул и спросил: — А что у тебя с руками?
— Что у меня с руками? — Я похлопала глазами, пряча руки за спину. Уж я-то отлично знала, что ему примерещились куриные лапки.
Гости за столом тоже изгалялись как могли: то копыто выставят, то смущенная краса-девица одним глотком целого гуся заглотит, то потянет откуда-то нехорошим трупным душком. Солнышко за окнами стремительно покатилось к горизонту.
— Может, домой пойдем? — ткнул меня локтем Аэрон, которому Заветный лес решительно разонравился.
— Что ты такое говоришь! Родственников моих обижаешь, как бы они зла не затаили! — Я вышла из-за стола, смущенно пояснив, что иду туда, куда даже император в одиночку ходит. А обернувшись на пороге, погрозила пальчиком Древним: — Вы уж не обижайте моего нареченного.
В ответ так жутко захохотали, что даже я вздрогнула, а Аэрон позеленел, показав мне пальцами бегущего человечка: дескать, возвращайся поскорее. Ну что ж, хотеть не вредно. Древние только и ждали моего ухода, чтобы разойтись уже по-настоящему.
Чем выше карабкалась по небосклону луна, тем разнузданнее становился пир, вино лилось рекой, личины медленно сползали, обнажая такие жуткие хари, что даже мне, подглядывающей в щелочку, стало страшно. Аэрон сидел тише мыши, боясь нечаянным звуком привлечь к себе внимание, а перед самым его лицом прыгал распоясавшийся Карыч, размахивая обгрызенным коровьим мослом и вопя свое любимое:
— Сейчас пр-рольются р-реки кр-рови!
И Аэрон догадывался, чьей.
— Зря мы разрешили Верее так часто сюда приходить, — тихо пожаловалась Анчутке Березина, заставив Аэрона навострить ушки. — От человека-то в ней одно обличье осталось.
— От ревности это, — успокаивал ее Анчутка. — Впустила в душу демонов, вот ее всю внутри и выели. Как бы еретницей[2]не стала.
— Об этом не беспокойся, я ей заговор подсказала, как от жениховой неверности избавиться. Как только начнет он ей изменять, так демоны в него поползут. Чем чаще, тем дыра будет больше.
— Парень видный, демоны его быстро сгрызут, и месяца не пройдет. Главное, чтобы Верея в Студенце сегодня искупалась.
— Так она туда и пошла уже, — засмеялась Березина.
Аэрон, который до этого сидел, боясь пошевелиться, вскочил и заорал на весь замок:
— Верея!
Карыч вцепился в него кривыми когтями, хрипя:
— Дер-ржи его! Он Вер-рее в Студенце купаться не даст!
И Древние всем скопом кинулись на бедного вампира, а рожи-то у них, рожи, а когти-то у них, когти какие! Он дико закричал, замахиваясь давешним мослом, кинулся в окно и под дикий хохот рухнул вниз в дожде осколков.
И тотчас не стало ни замка, ни волшебных деревьев, лишь болотная гниль да жуткие голубые огонечки, которые кружились в полуразрушенной косой избенке. Ноги в тумане, а над головой воронье ходит кругами. Гнилой лес ломаными ветками тянется, злое зверье за корягами хоронится, слюной капает и шипит:
— Мясо, мясо.
А воронье вторит:
— Кровь, кровь!
Аэрон зыркнул по сторонам да и припустил по тропке, припадая к земле, собакой вынюхивая след Вереи.
— Ну, невестушка, — бормочет, — найду я тебя, ужо поговорим!
Ему б рубаху сорвать, да боится, что воронье крылья порвет, ему б с тропинки свернуть, бежать напрямую, да зверье клыкастое из кустов щерится. Гонят вампира по тропе, поганками и грязью вслед кидаются, хохочут злыдни. Аэрон бодрит себя, тоже кулаки им кажет:
— Не скушаете вы ясна сокола, подавитесь, твари!
Воронье со смеху на землю падает, кароконжалы по земле катаются да еще пуще улюлюкают. А страшный царь воронов вопит во всю глотку:
