«Они – закрытые окна в вечность», – сказал поэт Мазарард. В первое время после внезапного появления калебанов Мак-Кей был в курсе всех сведений о них, прослушал о них все лекции. Теперь он вспоминал эти лекции, стараясь отогнать гнетущее чувство, что там найдутся сведения, могущие иметь значение для решения нынешней проблемы. Это было что-то о «трудностях коммуникации во время атмосферных осадков». Точное название он забыл. «Смешно», – думал он. Это было связано с влиянием калебанской действительности на память и возникновением оптических иллюзий.
Здесь и заключался источник неприятностей для всех форм жизни, связанных с калебанами. Прыжковые двери, шары, в которых они имели обыкновение находиться – все это было реальным, но никто не видел калебанов собственными глазами.
Фурунео наблюдал за маленьким толстеньким агентом, действительно похожим на недовольную лягушку, и ему вспомнилась старая шутка о том, что Мак-Кей работает в Бюро Саботажа со дня своего рождения. Наконец тот сказал:
– Итак, вы наняли этих головорезов и платите им? Не так ли?
– Так безопаснее.
– В сообщении речь шла о смертельных случаях и сумасшествии… Вы дали своим людям пилюли ярости? – спросил Мак-Кей.
– Да.
– Хорошо. Ярость, кажется, является защитным свойством.
– Что же, собственно, произошло?
– Кажется, калебаны постепенно исчезают, – сказал Мак-Кей. – Каждый раз, когда это происходит с одним из них, случается множество смертельных происшествий и других неприятных последствий – физические и умственные травмы, сумасшествие…
Фурунео кивнул в направлении океана и вопросительно поднял брови.
Мак-Кей пожал плечами.
– Мы должны увидеть этот шар. Будет глупо, если нам будет известен только один калебан, тот, которого наняла Эбнис. Может быть, теперь их уже два.
– Как вы собираетесь браться за это дело? – спросил Фурунео.
– Хороший вопрос.
– Калебан дал Эбнис какие-нибудь объяснения?
– Мы не можем наладить с ним контакт, – сказал Мак-Кей. – Мы не знаем, где она его прячет.
– Я тоже не знаю, – помедлив, сказал Фурунео. – Сердечность – довольно уединенная планета.
– Об этом я тоже думал. Может быть, мы имеем дело с калебаном Эбнис. Тогда нам здорово повезло. Вы сказали, этот шар выглядит сильно изношенным?
– Да. Забавно, не так ли?
– Одна странность из многих.
– Калебаны никогда не удаляются на значительное расстояние от своих шаров, – сказал Фурунео. – И охотно ставят их вблизи воды.
– Как вы пытались с ним связаться? – спросил Мак-Кей.
– Как обычно. Откуда вы узнали, что Эбнис наняла калебана?
– Она похвасталась своей подруге, та рассказала своей знакомой и так далее. И один из калебанов, прежде чем исчезнуть, намекнул на это.
– Вы усматриваете связь между исчезновением калебана и действиями Эбнис?
Мак-Кей встал.
– Мы должны все тщательно изучить, – сказал он. – Пойдем туда и сами осмотрим этот шар.
Когда они с Фурунео выехали на песчаный берег, постоянный планетный агент спросил:
– Почему для расследования выбрали именно вас?
Мак-Кей сказал:
– Люди Бюро знают, как меня использовать, вот и все.
Машина описала крутую кривую и взгляду открылась даль океана и темный скалистый берег. Вдали между глыбами лавы что-то блестело. Мак-Кей заметил две маленькие машины, которые медленно кружили над берегом.
– Что это?
– Что?
– Когда здесь темнеет?
– У нас есть два с половиной часа до заката, – ответил Фурунео.
– Этого должно хватить, – сказал Мак-Кей. – Как ваши люди относятся к ночным гостям?
– Люди, которые здесь живут, привыкли к моей машине, а дело нам предстоит важное.
– Вы думаете, никто еще не знает о происшествии?
– Только охрана этого отрезка побережья. И все они находятся под моим командованием.
– Вы, кажется, хорошо организовали здесь дело, – сказал Мак-Кей. – Вы не боитесь, что для вас это будет слишком опасно?
– Я очень стараюсь, – сказал Фурунео. Он коснулся плеча водителя, и машина остановилась среди скал над плоским лавовым блоком, на котором спокойно лежал шар калебана. Белая пена орошала темные рифы у берега, а дальше, за их границей, сквозь сетку дождя вырисовывались очертания скалистого острова. – Я спрашиваю себя, – продолжал Фурунео, – действительно ли мы знаем, что это шар калебана?
– Его жилище, – сказал Мак-Кей.
Фурунео выбрался из машины. Холодный морской бриз пробрался под одежду, и нога сейчас же заболела.
– Уйдем отсюда, – сказал он.
Спускаться по уступам скалы было тяжело, через несколько минут Мак-Кей почувствовал, что ему стало прохладно и разозлился на себя, что не догадался одеться потеплее. А внизу, в облаке пены и прибоя, было еще холоднее и неприятнее.
Фурунео, казалось, чувствовал то же; когда он, пошатываясь, спустился на лавовый блок, то пробурчал:
– По-моему, здесь очень холодно.
Он рукой посигналил пилоту летательного аппарата, и тот отозвался. Мак-Кей последовал за Фурунео по рябой, с выступающими острыми краями лавовой поверхности, перепрыгнул через лужу, в которой кишели крошечные живые существа и промок насквозь в облаке пены, несомой ветром. Спотыкаясь, он побрел дальше. Внизу слышался гром прибоя, разбивающегося о скалистый берег. Мак-Кей и Фурунео должны были кричать, если хотели что-нибудь сказать друг другу.
– Вы видите? – проревел Фурунео. – Он выглядит так, словно столкнулся с чем-то.
– Эту вещь, должно быть, невозможно разрушить, – ответил Мак-Кей.
Шар калебана был приблизительно шести метров в диаметре. Казалось, он прочно лежал на лавовом блоке. В полуметре виднелся край углубления в скале, словно специально выплавленного калебаном для удобства.
Мак-Кей опередил своего спутника и первым подошел к шару. Там он остановился, засунув руки в карманы.
– Он гораздо больше, чем я думал, – сказал он, когда Фурунео остановился рядом с ним.
– Это первый шар калебана, который вы видите вблизи?
– Да.
Взгляд Мак-Кея скользил по шару: выступы и похожие на вмятины углубления покрывали тусклую металлическую поверхность. Ему показалось, что эти выступы и вмятины образовывали какой-то узор. Быть может, это сенсоры? Прямо перед ним была звездообразная вмятина, лучи которой исходили из общего пятна в центре. Не исключено, что это была иллюзия. Когда Мак-Кей ощупал это место рукой, он не ощутил никакой неровности.
