Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
– Тиберий! Тиберий! Тиберий! – скандировала толпа.
Вероятность того, что Тиберий узнает Тулла – второго когда-то представляли первому – и задастся вопросом, что центурион делает в Риме, была совершенно ничтожна, и все же Тулл опустил глаза, когда преемник императора проезжал мимо. Чего центурион не ожидал, так это того, что племянник Тиберия, Германик, с которым Тулл был тоже знаком, появится верхом на коне сразу за колесницей триумфатора. Лицо у высокого мощного Германика было спокойное, благожелательное; подбородок твердый, волосы густые, каштановые. Даже в обыденной жизни он производил на окружающих сильное впечатление, а в сверкающих позолоченных доспехах казался почти богом.
В какой-то момент Тулл поднял взгляд и обнаружил, что смотрит прямо на Германика, который не сводит с него глаз и хмурится. Мгновение спустя Германик отчетливо произнес:
– Я тебя знаю!
Тулл обомлел, словно новобранец, на которого заорал центурион. К его ужасу, процессия приостановилась по какой-то причине, и вместо того, чтобы проехать мимо, Германик осадил коня как раз напротив. Центурион было хотел пригнуться, развернуться и бежать, но силы оставили его.
Фенестела тоже увидел Германика и, отвернув лицо, вцепился в руку Тулла и прошептал:
– Пора убираться отсюда!
Прикосновение приятеля заставило Тулла очнуться.
– Ты! Центурион!
Он мог сделать вид, что не услышал, отвести взгляд в сторону и ждать, пока Германик с процессией двинется дальше, не успев отдать приказа схватить его. Мог попробовать бежать, бежать как крыса, застигнутая в сточной канаве, спасаться от преследования, но мог и остаться на месте и, как подобает мужчине, приветствовать Германика.
Не отвечая на отчаянный призыв Фенестелы, он расправил плечи и посмотрел в строгие глаза всадника:
– Ты обращаешься ко мне, господин?
– К тебе. Ты служишь на Рейне, ведь так?
– У тебя прекрасная память, господин, – отвечал Тулл, испытывая горячее желание провалиться сквозь землю. Если Германик вспомнит, о чем они с ним беседовали, то есть о ловушке Арминия и уничтожении войска Вара, то ему, Туллу, несдобровать. Нарушение императорского запрета – тяжкое преступление.
– Бежим! – горячо шептал Фенестела.
– Мы встречались там в прошлом году, – сказал Германик.
– Да, господин. Это честь для меня, что ты помнишь. – Краем глаза Тулл заметил, что колесница Тиберия двинулась. Центурион мысленно вознес молитву богам.
– Подойдешь ко мне, когда жертвы будут принесены. Встретимся перед курией.
– Конечно, господин.
Слабая надежда на то, что удастся улизнуть до назначенной встречи, тут же испарилась: Германик кивком головы отдал приказ двум преторианцам, и те сразу же направились сквозь толпу в направлении Тулла. «Вот дерьмо, – подумал центурион. – Он знает, что меня не должно быть ни в Италии, ни тем более в Риме».
– Уходи, – приказал Тулл Фенестеле. – Он тебя не заметил.
– Я от этих павлинов не побегу, – заявил Фенестела, рассматривая начищенные до блеска доспехи и шлемы преторианцев.
– Фенестела…
– Я останусь с тобой, центурион. – Фенестела упрямо выдвинул подбородок.
«Дурак я, – подумал Тулл. – Заносчивый, ограниченный дурак. И Фенестела такой же. Пережить все, что нам устроил Арминий со своими псами, и вот теперь попасться одному из своих же…»
Он уже явственно слышал, как им зачитывают смертный приговор.
Два часа ожидания неподалеку от входа в курию показались Туллу вечностью. Словно во сне, он равнодушно наблюдал за тем, как уводят пленников, которых должны были казнить у подножия Капитолия, как Тиберий поднимается по холму к храму Юпитера, слышал шум толпы, наблюдавшей за церемонией в Храме, смотрел на раздачу хлеба и вина простонародью. Даже прохождение маршем солдат за колесницей Тиберия – та часть празднества, которую он хотел увидеть больше всего, – не подняло настроения. Центурион винил себя в том, что втянул Фенестелу в неприятности, и широкими шагами под бдительными взорами невозмутимых преторианцев мерил пространство перед входом в курию.
В какой-то момент мелькнула мысль убить преторианцев и бежать, но Фенестела, с которым он поделился своими соображениями, моментально образумил товарища.
– Ты думай наперед. Даже если мы с ними справимся, что маловероятно, учитывая отсутствие у нас оружия, за нами погонится весь городской гарнизон. За наши шансы я и гроша ломаного не дам. Сядь, успокойся и молись. Это лучшее, что нам остается.
Фенестела никогда не был горячим приверженцем молитв, и это подсказало Туллу, чего его спутник ожидает от Германика. В конце концов центурион последовал совету товарища и постарался успокоиться. При этом он чувствовал себя убийцей, ожидающим оглашения приговора.
Германик появился внезапно и тихо, застав Тулла врасплох. Сопровождал его всего один всадник, но великолепные доспехи не оставляли сомнений в статусе этого человека. Внешний вид, рост и харизма Германика обличали крупного военачальника и необычайно воздействовали на окружающих его людей. Тулл тут же вскочил и весь обратился во внимание: вытянулся, выпрямил спину и расправил во всю ширь плечи.
– Господин!
– Господин! – Фенестела зеркально повторил позу и приветствие центуриона.
– Имя? – спросил Германик.
– Центурион Луций Коминий Тулл, господин, служу в Седьмой когорте Пятого легиона.
– Кто это? – Не сводя взгляда с Фенестелы, Германик легким движением соскользнул с коня. Сопровождающий принял поводья и повел жеребца к ближайшему источнику.
– Мой опцион, господин. Его имя Фенестела.
Германик окинул Фенестелу беглым взглядом.
– Ну и урод же…
«Это я могу его так называть, а не ты», – подумал Тулл, обидевшись за товарища.
– Так и есть, господин, но он верен и отважен. Лучшего солдата я не встречал.
– Высокая оценка от центуриона с… Сколько лет отслужил?
– Тридцать, господин. – «И сегодня они все пошли прахом», – подумал Тулл.
Германик поднял бровь:
– Почему не ушел в отставку?
– Ты знаешь, как это бывает, господин. Армия – моя жизнь. – Простота обращения Германика заронила в душу Тулла надежду. Может, он не помнит подробностей их беседы, может, забыл, что Тулл участвовал в той битве, стоившей Вару трех легионов…
– Действительно…
Германик молча прошелся. Тулл снова почувствовал тревогу.
– Насколько я понимаю, солдатам, служившим в Семнадцатом, Восемнадцатом и Девятнадцатом легионах, запрещено появляться на земле Италии.
Произнесено это было негромким голосом, но под ногами Тулла словно разверзлась пропасть. Он назвал своим Пятый легион, но Германик все знал.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
