Обычно я ходила в самый удаленный супермаркет, который находился на соседней улице, чтобы растянуть удовольствие от прогулки. Сегодня захожу в ларек, который в ста метрах от входа в офисное здание. Никогда здесь не бывала. Убогость и ветхость резко бросаются в глаза. Начинаю сомневаться, что здесь реально найти не просроченный товар.
Продавщица, неопрятная дама сомнительной свежести и неопределенного возраста. Бросаю взгляд на ее ногти с черными полосками грязи, нервно сглатываю, отступившую было тошноту, и решаю уйти отсюда без покупок. В глазах опять мутнеет. Продавщица многозначительно ждет, не выдерживает и спрашивает у меня, не пьяная ли я и не за пивом ли зашла. Я усиленно тру глаза, пытаюсь изо всех сил напрячь зрение.
Лицо продавщицы обретает четкость. Только сейчас замечаю, что у нее красивый изумрудный цвет глаз, с брызгами золотых крапинок. Брови неухоженные, заросшие, выщипать бы — сразу пять лет долой. Волосы грязные сальные, помыть их, уложить, и станет почти красавицей. Цвет волос редкий: пшеничный, глубокий и, похоже, натуральный. Обветренная кожа, обгрызенные ногти, — лоска не добавляют. Наверное, красивой девкой в свое время была, а взрослая жизнь судьбу поломала. «Стоп. Что это за фигня?» — всматриваюсь, тру глаза снова. Фигня не пропадает.
— Если ничего покупать не собираешься, прилавок не заслоняй, — продавщица лениво жует жвачку во время разговора, оценивающе меня разглядывая.
— Да погоди ты, — я не выдерживаю и тяну к ней руку.
Продавщица от меня шарахается с возмущенными матами. Рука моя проходит сквозь надпись ничего не чувствуя, но это есть! У меня ступор, дыхание перехватывает. Не могу отвести взгляд от яркой неоновой зеленой надписи над головой продавщицы:
Людмила Сова Савушкина, 33 года.
— Людмила? — сама не верю, что говорю это вслух.
— Чего? — она даже не успевает удивиться моей осведомленности.
— Людмила Савушкина? — язык мой вновь не держится за зубами.
— Да, мы знакомы? — начинает смотреть на меня с подозрением.
Я молчу. Усиленно думаю. Мысли разбегаются, как тараканы. Мозг отказывается совмещать реальное с нереальным. Эта галлюцинация может быть от недосыпа, от неправильного питания и передоза кофеина в крови, от чего угодно.
Сосредотачиваюсь на зеленой надписи. Она разворачивается, расширяясь вниз, как свиток.
Людмила Сова Савушкина, 33 года.
Текущий статус: продавец
5 уровень социальной значимости.
Класс: продавец 1 уровня
Не замужем.
Замечена в противоправных действиях!
Последняя строчка мигает красным. Пытаюсь развернуть и ее, ничего не получается. Из ступора меня выводит продавщица Людмила пятого уровня социальной значимости.
— Алё! Ты чё глухая? Чё тебе от меня надо? — взгляд продавщицы суров.
Текст сворачивается до одной строчки. Я, бурча под нос извинения, выбегаю на воздух. Стою, упершись руками в колени, и жадными глотками пихаю в себя холодный апрельский воздух. Я не рискую возвращаться в магазин, чтобы проверить — что это сейчас такое со мною было.
Иду дальше по тротуару в направлении большого гипермаркета. Навстречу мне шагают люди: смеющиеся школьники, осмелевшие от весенних гормонов, прогуливающие занятия; паренек с сумкой из доставки пиццы, сопровождающий его аромат еды заставляет вспомнить о пустом завтраке; нервная мамочка, остервенело дергающая вопящую на всю улицу коляску. Народу идет навстречу много, я во всех внимательно всматриваюсь, но ничего подобного, как с Людмилой, не происходит. Пытаюсь списать все на недосып и на то, что фантастики перечитала, в игры переиграла. Но откуда тогда я узнала имя продавщицы?
Возвращаюсь на работу, неся злосчастный кофе и пытаясь привести в порядок мысли. На входе в офисное здание скучает с газетой в руках охранник. Мужичок в летах, с пивным животиком и начинающейся лысиной. На автомате здороваюсь, открывая входную дверь.
Твою ж мать… Опять. Я с ума сошла? Замедляю шаг и начинаю судорожно анализировать ситуацию. Как только охранник посмотрел мне в глаза, над ним появился неоновый системный текст:
Григорий Рыбак Рыбаков, 46 лет
Помявшись на входе и затеребив несчастную пачку кофе, решаюсь перепроверить свои галлюцинации. Возвращаюсь на улицу, улыбаюсь и говорю:
— Григорий, давненько вас не видела. Как дела? Как здоровье? — стараюсь выдать лучшую из своих улыбок, но выходит, похоже, не убедительно.
Пока охранник смотрит на меня и пытается вспомнить кто я такая, на автомате складывая газету, которую до этого читал, я успеваю развернуть полную информацию о нем.
Григорий Рыбак Рыбаков, 46 лет
Текущий статус: охранник.
7 уровень социальной значимости.
Класс: решальщик кроссвордов 3 уровня.
Женат. Жена Елена, 45 лет. Сын Петр, 26 лет.
Охранник, так видимо ничего для себя не решив, но и посчитав, что молчать не вежливо, начинает что-то бубнить в ответ. Решаю идти до конца в своей проверке:
— Как там Петя поживает? — неуверенно спрашиваю, от этого голос получается писклявым.
Григорий опять впадает в ступор, судорожно пытаясь вспомнить откуда я столько о нем знаю. И, решив, что я, видимо, одна из многочисленных друзей сына, расслабляется и начинает откровенно жаловаться на сынка-оболтуса, который сидит на отцовской шее и слезать оттуда не собирается. Пропускаю его тираду мимо ушей, киваю, выдавливая из себя очередную кривую улыбку, и передав привет заочному другану Пете, захожу в здание.
Присаживаюсь на лавочку в фойе, так как ноги держать меня отказываются. «Что же со мной происходит? Может быть, меня ударила молния? Нет, я бы наверняка это почувствовала. Какой-то эксперимент и меня отравили газом? Хотя, я вроде нигде одна не была, в подъезде и на улице никого не встречала, и в автобусе по дороге не работу ехало слишком много народу. Это было бы уже массовое отравление, и передали бы в новостях, что случился теракт. Нет, здесь что-то другое…» — не успеваю додумать, как перед глазами, где-то на периферии сознания, в верхнем правом углу, начинает мигать игровой конвертик. Вытаращиваюсь на него, начинаю размахивать руками, пытаясь его поймать. Ловлю себя на мысли, что я нахожусь в общественном месте, а так и в дурку загреметь не долго. Выхожу из здания, огибаю его и, от греха подальше, направляюсь в ближайший парк.
Недалеко от офисного здания находится прекрасный, по задумке архитекторов и администрации, парк культуры и отдыха, который возводился к очередному громкому городскому событию. Но, как водится, деньги, выделенные по смете закончились раньше, чем строительные работы, а участок леса так и остался, сиротливо ополовинен цивилизацией. За неимением выбора, лучшую его часть облюбовали мамочки с колясками, а девственно не тронутую — бегуны, собачники и маньяки.
