Лера сидела за столом, положив голову на руки, рядом возвышалась стопка тетрадей, несколько из которых было раскрыто. На разлинованных страницах красных чернил светилось куда больше, чем синих. Отчего тетради скорее напоминали шотландские юбки, чем школьные сочинения.
– Они издеваются надо мной! – ныла Лера.
– Уверена, они стараются, как могут, – я подвинула ей чашку. – Все ребята в школе от тебя без ума, разве ты не знаешь?
Лера отмахнулась, но предпочла следить за чаинками, чем взглянуть мне в глаза. Она была самой молоденькой и хорошенькой учительницей в нашей школе и, конечно, знала об этом. Хотя по возможности старалась не обращать внимания на повышенный интерес к собственной персоне.
– Ну ты только посмотри, что написал Лапочкин в своем сочинении, – Лера уперла палец в помеченную красным строку. – В повести «Нос» Гоголь решил посмеятцо над Петербургом своего времени, – прочитала я. – Забавно. Да просто твой Лапочкин в Сети много сидит, вот и все.
– Над учебником Розенталя ему надо сидеть, а не в Интернете! – вспылила Лера и распахнула другую тетрадь. – А это тебе как нравится?
– Утром майор Ковалев не нашел в зеркале своего носа – это была потеря потерь! И он прикрыл ее платком. – Тут уже я не выдержала и захихикала.
Лера же всхлипнула, захлопнула тетрадь и указала мне на дверь:
– Тебе все шуточки! Ну что это за «потеря потерь»? Скажи на милость!
– Сериалы молодежные надо смотреть, – добила сестру я. – Хоть иногда, для общего развития…
Тут Лера начала метать в мою сторону такие свирепые взоры, что я решила – боевой дух сестры поднят достаточно. И смылась из ее комнаты.
На кухне уже вовсю колдовала мама. И запахи оттуда разносились такие, что я подумала – уж лучше ей было стать шеф-поваром какого-нибудь ресторана, чем семейным психологом. Наши близкие прекрасно знали: вопросы о том, почему от такого замечательного специалиста ушел муж, лучше не задавать. Мама обязательно сделает вид, будто эта тема ее ничуть не трогает, – отвечать станет ровно и аргументированно. Неподкованному слушателю легко будет поверить в то, что она предвидела такой ход событий и шла к нему осознанно и добровольно. И никто из знакомых никогда не узнает, как порой вечерами мама зарывается в подушку, чтобы дать единственный честный ответ на этот вопрос: не знаю… А потом задать свои вопросы: почему? за что?
Лера во всем винит отца. И сколько мама ни пыталась разговаривать с ней о свободе выбора и правах человека – все без толку. Тогда мама решила, что психолог в стенах собственного дома практиковать не должен. И позвала для бесед с Лерой свою подругу, тоже психолога, от которой ни разу не уходил муж. Все три развода были полностью на совести самой Агнессы Сафиной. Мама надеялась, что ее опыт хоть чего-то да стоит. Но и труды Агнессы не увенчались успехом: после развода родителей Лера ненавидела отца со всей лютостью, которую только могла вместить ее нежная натура. Сестра не желала понять, как папа мог уйти от такой красивой, умной и хлебосольной женщины, как наша мама.
– По какому случаю пир? – Я подкралась сзади и обхватила стоящую возле плиты маму за талию. – Чем это вкусненьким пахнет?
Мама потерлась щекой о мою челку и чмокнула в нос.
– К нам на ужин Илюша придет, – шепнула она, вынимая из кипятка капустные листы. – Только для Леры это будет сюрприз, так что тихо. Лучше помоги с рулетом.
– Что еще за секреты? – шепнула в ответ я, уже приставленная к сковороде с шипящими фаршем и луком.
Мама откинула капустные листья на дуршлаг и достала из холодильника сыр.
– Илюша позвонил мне час назад и попросил придержать Леру вечером дома, если она вдруг куда намылится. – Мама, как заядлый балалаечник, наяривала пармезаном по терке. – Но ей ничего говорить нельзя: Илья хочет устроить сюрприз в кругу нашей семьи.
Я закусила губу и, кажется, даже застонала от предвкушения – неужели нашей Лере собираются сделать предложение?! Она встречается с Ильей еще с первых курсов педагогического. И всем давно стало понятно, что свадьба – лишь дело времени.
– Не визжи раньше срока, – мама будто бы прочла мои мысли. – Выключай фарш, пока не подгорел! И разложи лаваш на столе. Сейчас мы закрутим наш ужин!
В четыре руки мы быстренько выложили на лаваш слоями – тертый сыр, капустные листы и фарш. Затем свернули конверт и водрузили наше кулинарное чудо на смазанный противень.
– Ставь духовку на двести градусов, а таймер – на пятнадцать минут, – крикнула мама уже из коридора. – Я побежала наводить марафет!
Запах нашего рулета уже через десять минут выгнал Леру из комнаты. Она начала бродить по кухне, точно лиса – с хитрым и голодным видом. Но не успела от души помучить меня вопросами по поводу воскресного ужина, как в дверь позвонили.
Я бросилась открывать и впустила в дом слегка побитого дождем Илью. Волосы его завились от влажности, отчего он выглядел еще моложе и задорнее, чем обычно. И это несмотря на торжественный вид – пиджак уж точно не был его повседневной одеждой. В руках Илья держал огромный букет роз, на свежих лепестках переливались дождевые капли.
– Это по какому поводу? – одновременно смутилась и обрадовалась Лера, принимая цветы. – Почему не предупредил? Я бы хоть оделась, причесалась…
Лера начала поправлять волосы, но ее внимание тут же переключилось на мокрую шевелюру Ильи. Тогда она вручила букет мне, а сама повела жениха в ванную комнату, где долго и тщательно терла его голову полотенцем.
– Тепленько! – мурлыкал Илья.
– Так оно же с полотенцесушителя, – ворковала Лера. – И все же надо было меня предупредить. Мы бы подготовились…
Тут Лера замолчала, круто развернулась и вонзила строгий взор прямо в меня.
– Вы с мамой все знали! Знали?!
Я спряталась за букет и по стенке посеменила искать вазу. Лера гонялась за мной по коридору, пока из комнаты не вышла мама. Ароматная и боевитая. Они с Лерой были очень похожи, зато я – полная копия отца. И сейчас мне хотелось долго-долго разглядывать маму и сестру – такие они были красивые этим вечером. Лера изображала, что сердится, а еще она очень волновалась и выглядела растерянно. Мама тоже волновалась, а растерянность старалась не выдавать. И обе они были такие трогательные в этом желании казаться сильными.
Наверное, впервые в жизни я, которая всегда пела гимн своему детству, ощущала себя старше и мудрее этих взрослых женщин.
За столом обстановка складывалась нешуточная – все будто только и ждали «главное блюдо». И это точно не был наш с мамой фирменный рулет. Его вкус, кажется, никто даже не сумел распробовать. Илья нервничал больше остальных: все время пытался сбить рукавом то салфетки, то солонку. И уже после того, как с грохотом уронил вилку на плиточный пол, решился наконец приступить к заготовленной речи. Сначала он долго хвалил маму, а потом даже мне перепала парочка ласковых слов. На последних фразах Илья начал неуверенно шарить по карманам. Один за другим они оказывались пустыми. Илья смущенно улыбался, пожимал плечами и продолжал поиски. И лишь в последнем внутреннем кармане пиджака оказалась заветная бархатная коробочка. Только теперь Илья решился взглянуть на Леру. Она сидела ни живая ни мертвая и, кажется, совершенно не могла пошевелиться. Тогда Илья сам извлек маленькое кольцо с искристым камнем.
