Крафтон пришел в восторг и даже захотел поцеловать ее прямо в ярко накрашенные губы, пухлые, обиженно надутые… Если бы все бухгалтеры так выглядели, ни один нормальный мужчина не смог бы заполнить до конца свою налоговую декларацию.
— Можно мне называть вас Кэтрин?
Она посмотрела на свою фотографию в водительских правах, которые все еще держала в руке, а затем вскинула голову.
— Вы даже можете называть меня Кэт! Не находите, что в этом имени есть что-то кошачье?
Джеральд усмехнулся. «Если бы я не поклялся впредь не связываться с такими женщинами, она могла бы мне понравиться, — решил он. — Что-то кошачье и впрямь есть в этой смеси порока с наивностью. И глаза зеленые, как у кошки… Убойная комбинация. Но, — напомнил он себе, — нравиться эта киска должна не мне, а Малькольму Найтингейлу, который будет брать ее на работу».
Автоматические двери бесшумно раздвинулись, и Кэтрин вошла в магазин «Шик», чувствуя себя нищенкой на подиуме парижского дома мод. Ее ошеломленному взгляду предстала кожа. Натуральная и искусственная, стилизованная под звериные шкуры. Сапоги с оторочкой и такие предметы одежды, про которые она вообще не знала, что это такое и как его носят.
Кэтрин стояла в растерянности, готовая развернуться и броситься наутек. К ней подошла продавщица — девушка с черными, как уголь, волосами и ярко-белой челкой, одетая в кожаные штаны с ковбойской бахромой, облегающий оранжевый топ и ботинки, как у танцовщиц в ночных клубах.
— Я могу вам помочь? — спросила она таким тоном, как будто Кэтрин уже никто и ничто не могло бы помочь.
Глубоко вздохнув, та ответила:
— Да. Можете, — Кэтрин беспомощно поглядела на свой твидовый костюм и скромные туфли-лодочки и произнесла то, что и так было очевидно: — Мне нужно совершить чудо.
— Хотите изменить имидж? — Продавщица, по всей видимости сомневаясь в том, что это возможно, поглядела за окно, мимо Кэтрин, и с сомнением в голосе продолжила: — Может, вам стоит зайти в…
Продавщица явно решила выставить убогую покупательницу из своего магазина, а Кэтрин вряд ли набралась бы мужества, чтобы вернуться сюда. Действовать надо было сейчас или никогда. Отчаяние подстегнуло ее изобретательность, и она выпалила:
— Я жила в Москве.
— Что? — продавщица так и подскочила.
— Я работала… э-э-э… секретарем в посольстве. Последние десять лет. Вот это, — Кэтрин указала на свой костюм, — все, что там можно было достать, и за юбку мне пришлось отдать три блока «Мальборо».
— Лучше б себе курево оставили, — не сдержалась продавщица.
— Я так скучала по американской моде! — все больше входила в образ Кэтрин. — Представляете, в Москве думают, что «Прада» — это марка автомобиля! Как «Лада»!
Она засмеялась собственной шутке. Продавщица глядела на нее в некотором отупении. Кэтрин была уверена, что любая москвичка в десять раз лучше ее разбирается в моде, но уловка, похоже, сработала.
— Это ужасно. Я видела по телевизору эти их меховые шапки. Они похожи на… — Продавщица состроила неприязненную гримасу. — Так как вы хотите выглядеть?
Кэтрин глубоко вздохнула:
— Сексуально.
Девушка усмехнулась, а потом медленно кивнула:
— Сексуально — это по моей части. Пойдемте.
Через два часа Кэт покидала магазин, нагруженная множеством ярких пакетов и с изрядно похудевшей кредитной карточкой. Теперь у нее имелся полный набор вещей из кожи и искусственного меха, а также сапоги, сумочки, куртки и украшения. Все, что полагается.
Одета она была в то, что мерила последним: в обтягивающую пеструю юбку и белую хлопчатобумажную блузку, напоминавшую кружевную комбинацию. На ногах у Кэтрин красовались черные ботинки с толстыми подошвами.
— Вы выглядите сногсшибательно, — заверила ее продавщица.
— Сделайте мне одолжение, дайте мусорное ведро.
Кэтрин затолкала твидовый костюм-двойку в корзину.
— Спасибо. Мне важно было это сделать. Когда я уйду, выньте и отдайте в благотворительную организацию, хорошо?
Девушка засмеялась:
— Ладно. Обращайтесь в любое время, если будет нужен совет. Вы потрясающе выглядите. А когда еще и прическу сделаете…
— Прическу?
— Я просто подумала… гм, конечно, в Москве очень хорошие парикмахеры, только, понимаете, здесь за прошедшие десять лет стиль немного изменился.
Кэтрин потрогала свое каре мышиного цвета.
— Да, конечно.
— Я знаю отличного стилиста. Его зовут Майкл. Он гениально стрижет.
Продавщица откопала в сумочке визитную карточку. Парикмахерская называлась «Экстаз».
— Лучше Майкла никого нет. Доверьтесь ему. И еще… — Девушка замолчала в нерешительности. — Вы не обидитесь, если я скажу… Если уж вы хотите полностью обновить имидж…
— Да?
— Такие очки носили в восьмидесятых.
— А, конечно. Очки. Спасибо.
— Зайдите, когда все сделаете. Держу пари, я вас не узнаю.
Кэтрин свято верила, что никогда не надо откладывать до завтра то, что можно сделать сегодня. Поэтому, вернувшись домой, она сначала записалась к окулисту, а потом, после долгих колебаний, убедив себя, что без риска не бывает успеха, позвонила в «Экстаз» и попросила Майкла принять ее вечером.
Майкл оказался вертлявым человечком, похожим на попугая, большим любителем поболтать.
— Боже, что эти русские с вами сделали?! — воскликнул Майкл, брезгливо рассматривая голову Кэтрин с разных сторон. — Это достаточный повод для начала третьей мировой!
Кэтрин ответила слабой улыбкой. Майкл вооружился ножницами и принялся за дело.
— Вы знаете, десять лет в России, видимо, пагубно сказались на цвете ваших волос, — заметил он. — Я уверен, что они не всегда были такого грязно-серого оттенка.
— Не всегда, — тут же согласилась Кэтрин, сделав честное лицо. — Раньше они были куда красивее.
— Я вам их покрашу. Что скажете насчет цвета красного дерева с легким оттенком бургундского вина?
Кэтрин кивнула. «Все, что угодно, — подумала она, — лишь бы не под зебру».
Когда все было готово, она не поверила своим глазам. Вид у нее стал дикий и в то же время юный. Несмотря на торчащие острые кончики, прическа казалась очень мягкой.
— Просто супер! — воскликнула Кэтрин.
Стилист самодовольно кивнул. Кэтрин счастливо улыбнулась, оттягивая пальцами прядь цвета «красного дерева с оттенком бургундского вина».
— Спасибо.
— У вас сегодня романтическое свидание?
Кэтрин предстояло свидание с Уолтером, но вот суждено ли ему было стать романтическим… Она заставляла себя быть оптимисткой. Вероятно, прежде чем затевать глупый журнальный спектакль, стоило изменить внешность.
