— А, да это Силли! — тихо сказал Джеймс на ухо своему начальнику.
— Маленький идиот, живущий милостыней, бродя по Сиднею и появляясь то там, то здесь…
Сэр Тоби не без удивления взглянул на свою жену.
— Вы хотите знать, зачем я привела сюда этого ребенка? — отвечала она на его немой вопрос. — Сейчас я объяснюсь. Вы знаете, что моя подруга Элида Льюис не совсем здорова, и сегодня к часу я велела запрячь двухместную викторию и поехала навестить больную. Ей оказалось лучше. Когда я возвращалась, то около доков толпа задержала наш экипаж. Портовые рабочие столпились вокруг этого ребенка, перекидываясь разными шуточками.
При этих словах Джоан посмотрела на Силли, который, не обращая внимания на окружающих, старательно приделывал перо к шляпе из афиши.
— Понимаю. Вы взяли ребенка…
— Подождите, я еще не закончила. Дело в том, что Силли с серьезным видом приклеивал к стене одну из вот этих афиш.
И, пользуясь тем, что ребенок, стоя перед зеркалом, с довольным видом примерял свою шляпу, Джоан взяла с пуфа одну из оставшихся афиш. Она развернула ее и дала прочесть мужу и Джеймсу.
«Братья мои, жители Сиднея!
Газеты и полиция слишком пугают вас моим именем. Вам нечего бояться. Я веду войну лишь с недостойным директором тихоокеанской полиции, который, вместо того, чтобы попасть в руки правосудия, сам действует от имени его. Но рано или поздно это кончится. Как бы то ни было, вам не будет причинено никакого зла преданным вам корсаром Триплексом».
Оллсмайн побагровел и грозно взглянул на мальчика, все еще, стоявшего перед зеркалом. Но Джоан остановила мужа.
— Подождите еще минуту, — сказала она. — Этот ребенок лишен рассудка и не может отвечать за свои поступки. Но мне он оказал услугу.
— Вам? Услугу? — проворчал сквозь зубы Оллсмайн.
— Да, мне. Когда толпа узнала меня и с дерзкими шутками окружила экипаж, он мне помог. В толпе кричали: «Ага, полиция испугалась и теперь уже посылает женщин сражаться с корсарами!» Я уже начала беспокоиться, но в это время Силли заметил меня, поставив на землю ведерко и кисть, бывшие у него в руках, одним прыжком очутился он на подножке экипажа.
С минуту он меня с удивлением разглядывал, потом вдруг тихо заговорил: «Ты добрая, очень добрая, и Силли за тебя заступится. Дай мне руку!» Я протянула руку, и мальчик поднес ее к губам. Толпа захохотала. «Браво, Силли, браво!» — кричали рабочие. Но мальчик выпрямился, глаза его загорелись, а ноздри задрожали. «Держите языки за зубами! — крикнул он. — Вы не умеете уважать женщину! Но Силли заступится за эту даму и никому не даст ее в обиду!»
— Защитник! Нечего сказать! — промолвил, пожав плечами, Оллсмайн.
— Однако его защита оказалась очень полезной. Наш народ относится к безумным и слабоумным с каким-то суеверным уважением. И на этот раз все замолчали, толпа расступилась и пропустила мою карету. Силли сидел со мною рядом и все время держал меня за руку, повторяя: «Добрая, ах какая добрая!» И я привезла его в надежде, что вам удастся узнать от бедняжки, кто это дал ему такое опасное поручение.
— Вы правы, клянусь пальцем Сатаны! Я расспрошу этого молодца. Как вы думаете, мистер Пак? — И сэр Оллсмайн, подойдя к мальчугану, хлопнул его по плечу. — Силли, послушай-ка, Силли!
Ребенок обернулся.
— Здравствуете, джентльмен, — сказал он. — Знаете, времени мало, надо успеть примерить генеральскую шляпу.
— Не в этом дело, друг мой. Сегодня ты приклеивал к стенам афиши.
— Приклеивал афиши? — как бы удивленно повторил мальчик. — Ах да! — сказал он с радостной улыбкой человека припомнившего забытое. — Такой большой кистью, которую я обмакивал в ведро.
Вдруг он остановился и беспокойно огляделся вокруг.
— Кстати, где же мое ведро? Потерял! Ведро… ведро… — И мальчик, чуть не плача, стал метаться по комнате, заглядывая под все столы и стулья.
— Ну, постой! — с нетерпением вскричал сэр Оллсмайн. — Стоит ли толковать о твоем ведре!
— Стоит толковать! Конечно, стоит. Если бы вы только видели мое ведро. Оно было полно клея, и солнце так славно играло на нем.
— Надо уступить ему, иначе мы ничего не узнаем, — сказал на ухо директору Джеймс.
— Уступить ему?
— Да, позвольте мне поговорить с ним?
— Пожалуйста.
Секретарь подошел к мальчику и тихо взял его за локоть.
— Не беспокойся, Силли, тебе дадут другое ведро.
— Другое! — повторил мальчик, просияв.
— Да, и еще больше.
— И с клеем? И с кистью?
— Да.
Мальчик взглянул на леди Оллсмайн.
— Правда? — спросил он.
— Да, правда, — подтвердила Джоан.
— Раз она говорит — «правда», тогда я вам верю. Когда вы мне дадите это ведро?
— Когда ты мне ответишь о том, что я у тебя спрошу.
— Силли всегда отвечает, когда его спрашивают. Силли не негодяй! — со смехом возразил мальчик.
Джеймс обменялся взглядом со своим патроном и продолжал.
— Сегодня утром, Силли, ты наклеивал афиши. Зачем?
— Это весело. Разве вы не любите клеить бумагу?
— Мне некогда.
— Тем хуже для вас.
— Кто же тебе велел приклеивать афиши?
— Кто? Да он… человек.
— Какой человек?
— Не знаю.
— Но каков он был?
— Как все люди… у него были длинные ноги… он бегал.
У сэра Тоби вырвался гневный жест. Он начинал понимать, что от несчастного идиота нельзя будет ничего добиться. Однако Джеймс решил попробовать еще раз.
— А что тебе сказал этот человек?
— Он сказал: «Силли, возьми ведро, кисть и эти листы и расклей их на стены. Это весело».
— И все?
— Все. Ах, нет, — вдруг вспомнил ребенок, ударив себя по лбу, — коротка же память у Силли. Человек сказал: «Отнеси это письмо сэру Тоби Оллсмайну».
Все вздрогнули, предчувствуя, что близок интереснейший пункт допроса.
Силли порылся в карманах и, вынув конверт, на котором крупными буквами было написано имя сэра Тоби Оллсмайна, покрутил его в руках.
Последний, протянул было руку за письмом, но мальчик отскочил в сторону.
— Я не могу дать вам этого письма. Оно для сэра Оллсмайна.
— Я и есть сэр Оллсмайн.
— Это правда, дитя мое, — подтвердила и Джоан в ответ на его взгляд.
— А! Тогда, значит, правда, возьмите письмо.
