Но никаких сов он не увидел. Темнота с треском разошлась, как разрывается черный холст, и из разрыва выглянул желтый, лоснящийся от жира череп старухи с приклеенными к вискам длинными седыми космами.
— Вот и Черная Дверь! — крикнул невидимый Гватемалец. — Давай, Жирный, вставляй свой ключ в левую глазницу!
— Malparido![9]— воскликнул Балам-Акаб.
Что-то зазвенело, на мгновение в одной из глазниц черепа сверкнул кроваво-красный отблеск, отпечатавшийся на сетчатке глаза Махукутаха.
— Теперь Хрипун! — скомандовал Гватемалец. — В правую глазницу!
Ики-Балам завозился в своем углу. Громыхнула цепь.
«Следующий — я! — мелькнуло в голове Махукутаха. — Нужно будет дотронуться до этого черепа!»
— Малыш! Вставляй свой ключ старой хрычовке в рот!
Лучший колдун Чьяпаса протянул кремневый ключ и попытался засунуть его между челюстей черепа. Это оказалось непросто — они были крепко сжаты, — но Махукутах озверел и нажал сильнее. Несколько зубов вылетело и с костяным стуком упало на пол; ключ проскользнул в образовавшуюся дыру и канул в неизвестность.
«Я сделал это! — подумал Махукутах. Руку жгло адским холодом, как будто он подержал ее в банке с жидким азотом. — Никто не посмеет теперь сказать, что я струсил или отступил с полдороги…»
— Ну, и последний ключ, — хохотнул Гватемалец. Он вдруг оказался совсем рядом с Махукутахом, в руке у него был небольшой топорик. Взмах блестящего лезвия — и топор вонзился прямо в темя старухи. Нижняя челюсть черепа отвалилась, и в уши Махукутаха ударил пронзительный, нечеловеческий вопль.
— Добро пожаловать в Дом Мрака, — проговорил Гватемалец, вытирая топор о штаны.
Череп рассыпался с мягким шелестом, словно был слеплен из песка. На его месте закрутилась, все расширяясь, воронка плотного воздуха. Там, с той стороны воронки, находилось непредставимое для смертного обиталище Великого Губителя, Черного Владыки, Болон Окте.
На миг перед глазами Махукутаха мелькнула огромная, в два человеческих роста, фигура с четырьмя мощными, мускулистыми руками и толстой, как бочонок, грудной клеткой. Видно, это был один из демонов, охранявших дорогу к обиталищу Болон Окте. Но прежде чем Махукутах успел как следует рассмотреть грозного демона, воронка коснулась колдуна и поглотила его.
Он оказался в месте, для которого не существовало названия в человеческом языке. Пространство, отдаленно напоминающее исполинскую пещеру, со стенами из темного бархата, подсвеченными серебристыми звездочками. Здесь было очень холодно. Махукутах чувствовал чье-то присутствие, но никого не видел. Куда ни посмотри, только темный бархат и серебряные звезды.
— Шибальба, — пробормотал Махукутах.
Звук его голоса раскатился по темно-фиолетовому пространству, колыхнув тяжелые завесы тьмы.
— Нет, — возразил кто-то рядом. — Слишком шикарно для преисподней. Скорее, одно из тринадцати небес.
Махукутах повернул голову и увидел Гватемальца. Удивительно, но южанин тоже выглядел напуганным. Может быть, потому что рядом с ним не было нагуаля-ягуара?
— Где остальные? — прошептал Махукутах.
Гватемалец огляделся.
— Они не смогли пройти сквозь дверь, — решил он наконец. — А может, их разорвали на куски привратники… Даже странно, что ты здесь, Малыш. Не ожидал от тебя.
Прежде чем Махукутах успел преисполниться гордости, Гватемалец вдруг больно ущипнул его за руку.
— Ты что? — возмущенно воскликнул Махукутах.
— Смотри! Это сам Великий Губитель!
В глубине фиолетового пространства заколыхалась черная тень. Махукутах, чувствуя, как слабеют колени, непроизвольно отступил на шаг назад.
— Стой на месте! — зашипел Гватемалец. — И не смей скулить — Владыка ненавидит трусов!
Тень приблизилась, обрела четкие очертания. Махукутах охнул от неожиданности. Болон Окте, Черный Владыка, Дуновение Смерти почему-то принял вид… девушки-гринго!
У Болон Окте были длинные светлые волосы и разноцветные глаза — зеленый и синий. Бог был одет в черный комбинезон, наподобие тех, что носят бойцы отрядов специального назначения. Комбинезон выглядел настолько обыденно, что Махукутах даже засомневался, не перепутал ли он Владыку с живой девушкой, неизвестно как оказавшейся в этом странном месте. Но, взглянув в лицо Болон Окте, убедился, что это действительно аватар бога — кожа девушки была прозрачной, как дымчатое стекло, сквозь которое просвечивали голубоватые прожилки.
— Кто вы? — спросил Болон Окте приятным девичьим голосом.
— Мы — твои слуги, Владыка, — охрипшим от волнения голосом ответил Гватемалец. — Разве ты не помнишь меня?
«Ага, — подумал Махукутах, — значит, Гватемалец уже встречался с Великим Губителем прежде!»
Бог в облике девушки удивленно поднял тонкие брови.
— Вы — мои слуги? — озадаченно повторил он.
— Мы пришли молить тебя о милости, Великий Губитель…
— Почему вы обращаетесь ко мне как к мужчине? — перебил его Болон Окте.
Гватемалец смешался. В других обстоятельствах Махукутах испытал бы злорадное удовлетворение, но сейчас ему было не до того.
— Прости, Владыка… твои слуги слишком напуганы… если ты желаешь, мы будем обращаться к тебе как к женщине…
В разноцветных глазах бога мелькнуло нетерпение, и Махукутаху захотелось зажмуриться от страха.
— Как вы попали сюда и что вам нужно? — сердито спросил Болон Окте.
— Мы прошли через Черную Дверь, Владыка. Мой нагуаль сказал, что она откроется в том месте, где была похоронена заживо старая Сестра Смерти…
Болон Окте нахмурился еще больше. Потом пробормотал что-то на непонятном Махукутаху языке.
— Так это вы выпустили в мир вирус Армагеддона? — спросил он голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
Махукутах окончательно запутался. Что происходит? Играет с ними Великий Губитель, что ли?
— Нет, Владыка, — опустив взгляд, проговорил Гватемалец. — Твое проклятие выпустили в мир сумасшедшие гринго. Мы лишь хотели молить тебя отвести руку от народа киче. Пусть гринго вымрут все до единого, нам их не жаль. Но киче всегда были твоими верными слугами…
— И цоцили тоже, — вставил Махукутах. — Умоляем тебя, прости наши народы!
Но бог, похоже, разгневался не на шутку.
— И вы посмели явиться ко мне с такой пустяковой просьбой? — крикнул он.
У Махукутаха подкосились ноги, и он упал на колени. Гватемалец, белый как снег, попятился.
— Вы — ничтожные насекомые! — загремел бог. От того, что голос его оставался девичьим, было еще страшнее. — Вы заботитесь лишь о благополучии своих племен, не думая о том, что болезнь может уничтожить весь мир!
