В тот вечер они пили много и почему-то в разных местах. Так, по крайней мере, казалось уже позже Микробе. По-видимому, к дому его подвели, и он сразу свалился. Услышав возню, Галина вышла и, стараясь не разбудить Петьку, затащила Ивана в дом, кое-как уложив в кровать.
В постели произошел с Микробой неприятный казус. Как он позже всем объяснил, что только лишь по ошибке использовал собственные штаны не по назначению. Ну и, конечно, еще в силу слабости духа, в чем душевно раскаивается.
Когда Галька, зажав пальцами нос, попыталась растормошить Микробу, чтобы убрать последствия его «ошибки», Ванька по-военному, как всегда после второй рюмки, рапортовал:
– В чем дело, Галя?.. Не может быть, Галя! – потом после некоторых манипуляций под одеялом Микроба совсем не по-армейски в панике прошептал: – Так точно, Галя, есть…
Где-то через неделю история, обросшая анекдотическими подробностями, передавалась из уст в уста по всему поселку. Для Петьки, который и до этого не жаловал Микробу, происшествие стало последней каплей. Больше он не хотел иметь никакого отношения к этому пьянице и матери так сказал.
К тому времени Петька совсем выпрямился, ходил без палки. Все увидели, что он рослый широкоплечий парень с симпатичным лицом. Окончив среднюю школу на «отлично», он поступил на бухгалтерское отделение в техникум, который находился в областном городе.
Ванька-Микроба, после того срамного случая изгнанный Петькой окончательно, жил в своей хате. Пока держался – не пил. Галина тайком от сына носила Ваньке в кастрюльке целебные борщи.
В день отъезда Петьки на учебу Микроба выпросил авансом в счет будущей работы у хозяев большой кусок сала и принес Галине. Как назло, первым его увидел Петька. Загородив собой входную дверь, парень жестким тоном сказал:
– Нечего вам здесь делать! Не позорьте нас, уходите! И маму не беспокойте, она теперь одна. Я уезжаю, но наведываться буду каждую неделю!
Микроба подобострастно закивал головой и с готовностью подхватил слова Петьки:
– Да, Петрусь, я знаю, что ты уезжаешь! Я поэтому и пришел!
Вдруг он подумал, что Петька может не взять от него сало. Оно, завернутое в тряпку, лежало в ведре, поэтому просительно добавил:
– Я уйду, ты только передай маме ее ведро, оно было у меня! – Поставил ношу на скамейку и поспешно ушел…
Галине тогда очень помогло это подношение Ваньки. Нечего ей было дать сыну в дорогу, а сало в то голодное время было залогом благосостояния.
Через какое-то время после отъезда Петьки Микроба вновь возвратился к Галине. Следили только, чтобы перед каникулами Ванька вовремя уходил в свой дом. Хотя Петьке в первый же день доносили, что в его отсутствие Микроба живет с его матерью. Когда сын начинал мать отчитывать, та оправдывалась:
– Петя, сынок! А кто же будет чинить сарай, забор? Да и крышу на хате надо ремонтировать… Я уже сама не могу, здоровья нету. А Иван ведь все делает!
Потом, помолчав, униженно заглядывая Петьке в глаза, заканчивала:
– Он не такой уж плохой, правда…
Петька презрительно хмыкал, обрывал неприятный для него разговор и спешил на свидание. Вот уже полтора года, как он встречается с Маней Широковой. Ее имя было – Мария, но сельчане за мягкий нрав и сердобольность любовно называли ее Маней. Хотя Маня была на три года старше Петьки, тем не менее пришлись они друг другу по душе. Ждали окончания его учебы, чтобы пожениться.
Ванька-Микроба со своей Галюней, да и все соседи привыкли к такому распорядку: когда Петька в отъезде – они вместе, а перед прибытием сына Галька отсылала Микробу в его хату.
Между тем Петька окончил учебу и получил направление. Работать предстояло бухгалтером в отдаленном районе области. Маня собиралась переезжать на новое место. Они стали мужем и женой тихо, без шумной свадьбы, полгода назад зарегистрировав брак в сельсовете. Мог бы, конечно, Петька попроситься в свой район, и ему бы пошли навстречу, учитывая его инвалидность, но, здраво рассудив, сам не захотел. Здесь он еще долгое время был бы «Петькой», а что еще хуже, его имя ассоциировалось с Ванькой-Микробой. Если кто не понимал, что за Петька такой, объясняли: его еще Микроба на спине в школу носил… На новом же месте жительства его уже называли Петром Алексеевичем! А к матери будет наведываться, оправдывался перед собой Петр Алексеевич. Супруга Маня поддерживала мужа во всем, даже если думала по-другому.
Поначалу Петька довольно часто проведывал мать. Для Галины более радостного праздника, чем приезд сына, не было. Всякий раз она угадывала день приезда Петьки: перво-наперво отсылала Микробу, чтобы не мозолил Петеньке глаза, потом убиралась во дворе, в хате. Козу Моню тоже приводила в порядок: начесывала щеткой бока, мыла с детским мылом вымя. Вдруг сынок захочет молочка попить?.. И вот заходит ее осуществившаяся мечта в дом: Петенька, высокий, красивый и такой важный – Петр Алексеевич! И всегда с гостинцами.
Долго никогда не гостил, на второй день уезжал – работа. Оставлял Галине немножко денег, она их в тот же день тратила в сельском магазине. Покупала мужскую рубашку или теплый шарф и к возвращению Микробы преподносила ему как подарок от Петьки: он якобы просил передать Ивану. Ванька знал, что вещи куплены Галькой в магазине, но делал вид, что верит, и благодарил Петю. Потом Петькины визиты прекратились. Манины родственники сообщили: у молодых родилась девочка. Иногда Гальке приходил по почте денежный перевод от сына. Суммы были незначительные, тем не менее Галине доставляли радость неимоверную. Когда Маня родила второго ребенка, переводы прекратились.
Микробе уже не надо было уходить в свой дом, бояться было некого. Пить он продолжал, но, как казалось его Галюне, все-таки меньше. Запои были покороче. А по мнению Голодка, так Ванька совсем стал трезвенником: мыслимо ли – всю неделю до вечера пятницы Микроба рюмку в руки не брал. Но уж за выходные, конечно, наверстывал за всю неделю.
Силы у Гальки поубавились, и волочь Ваньку на себе домой она уже не могла. Ждала, когда сам придет. Он приходил – посрамленный, кругом виноватый. Доставал из кармана деревянную поделку и клал ей на подушку очередного журавлика или медвежонка. Нравились Галине его изделия. А Микробе нравилось смотреть на Галину, когда она, как ребенок, гладила руками его зверушек и улыбалась. Тогда начинал улыбаться и Ванька. К тому времени Галина больше лежала: стало прихватывать сердце – перенесла инсульт. Иногда с нетерпением ожидала его прихода: подоить Моньку у нее не хватало сил. Приходил Ванька все еще пьяненький, надевал Галькину кофту, голову повязывал платком и шел доить козу. Без этих атрибутов Монька не подпускала к себе Микробу и однажды довольно чувствительно боднула его в плечо. Видя Ваньку в кофте и платке, Галина, несмотря на болезнь, не могла удержаться от смеха. Микроба с удовольствием подметил, что, когда его Галюня смеется, на ее лице исчезают морщины, хотя, казалось бы, должно быть наоборот.
Изредка приходила весточка от Пети. В преддверии Восьмого марта получила Галина открытку с поздравлением. Почерк был Манин, но какая разница Галине? Все равно от семьи, где живет ее Петя!
